– Эти кошки, – проворчал Квиллер, – от них с ума сойти можно!

Квиллер набросал краткую заметку о Тривильеновых моделях и отправился в центр города, чтобы сдать её в редакцию «Всякой всячины». Джуниор Гудвинтер обладал чисто редакторской способностью читать со скоростью пятьдесят слов в секунду и просмотрел заметку раньше, чем Квиллер успел налить себе кофе.

– Похоже, ты отнёсся к поездам этого парня с большим энтузиазмом, – сказал Джуниор.

– Фокус в том, чтобы сделать вид, даже если это и не так, – нашёлся Квиллер. – Мне нравится, когда у читателя учащается пульс… По правде говоря, его железная дорога меня скорее потрясла, нежели умилила.

– Как насчёт того, чтобы проявить ложный восторг по поводу ещё одного задания?

– Какого, например?

– Ты, конечно, в курсе, – начал Джуниор, – что клуб собирается ставить «Сон в летнюю ночь». Мы хотим напечатать по маленькой заметочке обо всех ведущих исполнителях – около восьми дюймов каждая плюс заголовок. Это не должно быть рекламой спектакля или биографией актера, просто миниатюрное эссе о восприятии актёром своей роли и пьесы в целом.

– И всё это на восьми дюймах?

– Квилл, только ты можешь это сделать. У тебя сжатый и выразительный слог. Кроме того, читатели верят тебе, что бы ты ни писал. Твоя фамилия будет стоять под каждой заметкой, и считай, что бесплатным кофе ты обеспечен на всю жизнь.

Джуниор пытался подольститься к нему, и Квиллер на это клюнул.

– Сколько надо заметок?

– Девять или десять. Ты ведь живёшь рядом с театром, так что тебе будет нетрудно зайти на репетицию и взять интервью у актёров в перерыве. А мы предупредим их: пусть подумают, что сказать. Такие, как Дерек Катлбринк, больше думают о костюме, чем о сути роли.

– Кого же играет Дерек?

– Ника Боттома, ткача.

– Подходящая роль. Он с удовольствием покричит по-ослиному.

– О да! Как только он выйдет на сцену, все просто попадают.

Дерек, житель местечка Вайлдкэт, работал официантом в «Старой мельнице» и, благодаря подкупающей искренности и внушительному росту (шесть футов восемь дюймов, даже ближе к девяти), был любимцем завсегдатаев ресторана, театралов и впечатлительных молодых дам.

– Когда собираешься запустить серию? – поинтересовался Квиллер.

– Как только, так сразу! Мы репетируем пять вечеров в неделю… Слушай, ты поддерживаешь отношения с этой наследницей из Чикаго, которую привёз с острова Завтрак?

– Я её не привозил. Просто она оказалась в том же катере, – резко сказал Квиллер. – А почему ты спрашиваешь?

– Ну, она стала членом Театрального клуба и помогает нам с костюмами. У неё есть неплохие идеи.

«Подходяще, – подумал Квиллер. – Её собственный гардероб прямо как у Шехерезады».

– А в придачу, – с увлечением продолжал Джуниор, – они с Дереком прямо местные Ромео и Джульетта. Если правда, что у неё пятьсот тысяч годового дохода, то Дерек впервые в жизни на правильном пути.

Квиллер раздражённо хмыкнул в усы:

– Не спеши с выводами. На мой взгляд, это весьма ветреная молодая особа… Увидимся на репетиции.

– Погоди уходить! – крикнул ему вслед Джуниор. – Тебя хотел видеть наш уважаемый Главный.

Как и всякий журналист со стажем, который всю жизнь провёл за письменным столом и посетил слишком много официальных завтраков, Арчи Райкер имел цветущий вид и брюшко. Когда Квиллер появился на пороге, Арчи в задумчивости вращался на служебном кресле с высокой спинкой.

– Входи, входи, – заикаясь, сказал он. – Наливай себе кофе.

– Спасибо. Я уже выпил чашку. Что новенького. Арчи?

– Хорошие новости… Садись… После нашей редакционной заметки о Ламбертаунском прогулочном поезде все билеты на открытие проданы, на обе смены! Билет в пятьсот долларов – неплохо для округа! И конечно, гениально придумано – пустить доход на коллегиальные стипендии.

– Это идея Двайта Сомерса, а не владельца поезда. – заметил Квиллер. – Тривильен не показался мне филантропом.

– Кстати, Двайт звонил мне и предлагал напечатать о Тривильене биографический очерк, – сказал Райкер. – Что скажешь?

– Я только что принёс материал о Тривильеновой коллекции моделей поездов. Думаю, этого пока достаточно.

– Согласен. А церемонию открытия мы представим как светскую хронику… Так ты видел Флойда? И как он тебе?

– Он не похож на обычного президента банка. Неотёсанный тип, самоучка, начинал как плотник. Он спустил целое состояние на Прогулочный поезд, а его коллекция моделей просто невероятна! И что только заставляет человека приобретать редкости?! Я никогда не понимал этой страсти к коллекционированию. А тебя. Арчи, тебя когда-нибудь кусала эта муха?

– Один раз, – признался Райкер. – Если помнишь, Рози увлекалась антиквариатом, ну и я, как псих, собирал всякие древности. Удивительно, как быстро у меня пропал к этому интерес лишь только жена, дом и коты сошли на нет – бенц, и всё!..

Квиллер мрачно кивнул, вспоминая собственное горькое прошлое, когда он сам чуть не «бенц – и всё». Его приятель был сегодня не прочь поболтать.

– Милдред сначала тоже хотела, чтобы я начал собирать что-нибудь, говорила, так будет проще делать мне подарки на Рождество. Но я ей ответил, что в таком случае мне вообще не нужно никаких подарков. И теперь у меня каждый день – Рождество… Квилл, почему вы с Полли…

– Не-на-чи-най сначала, Арчибальд, – прервал его Квиллер.

– Ладно, ладно. По крайней мере, когда Полли построит дом, вы с ней будете рядом – только свистни. Кстати, как продвигается постройка?

– Она наняла сына Флойда Тривильена. Он учился в Помойке. Его отец говорит, что он знает своё дело.

– А ты ожидал другого от отца? – язвительно заметил Райкер. – Лично я дважды подумал бы, прежде чем нанял кого-либо из Содаст-сити даже для починки текущего крана!

– Ну… ты же знаешь Полли… Когда она что-нибудь решит!..

Примерно двумя неделями позже, в воскресенье днём, Квиллер и Полли отправились в Содаст-сити, где на железнодорожном вокзале встретились с Арчи и Милдред Райкер. Нарядные богачи съезжались со всех концов округа, и изумлённые горожане наблюдали, как молодые люди в красных спортивных костюмах отгоняли и парковали машины приезжих. Первый раз в истории Помойки машины парковала обслуга. Приезжие дамы сочли, что достаточно тепло, и надели легкие летние платья, а мужчины решили, что достаточно прохладно, и напялили легкие спортивные куртки. За исключением Вэннела Мак-Вэннела из Пикакса, который изнемогал от жары в плиссированной юбке из чистой шерсти и прочих шотландских регалиях.