Рат шёпотом выругался и стукнулся затылком в опорный столб навеса — посильней, чтобы стало больно. Отец говорил ему: «Если идёшь в тайгу не один — смотри, чтобы не было обиженных или злых. Не вернуться можно.»

Рат уже не раз убеждался, что всё, сказанное отцом, было справедливо.

Ратмир тренировался с грушей — шестидесятикилограммовым мешком, набитым опилками и вздёрнутым на толстенный сук. Он встал полчаса назад и лупил грушу уже минут десять, не глядя по сторонам и ни о чём не думая — в голове была неприятная, прокисло-пригорелая каша из мыслей и образов. Ноги давно ломило от росы, но всему остальному было жарко.

— Тяжёлая?

Он крутнулся на пятках. Увлёкшись, перестал следить за окружающим, а рыжий Сашка подошёл бесшумно. Одетый в одни спортивные трусы, тоже босиком, он стоял в паре шагов, щурился и смотрел без насмешки или превосходства. Рат смерил его взглядом, про себя отметив, что Сашка такого же роста, но накачанней, и не по-культуристски, а по-настоящему.

— Шестьдесят кэгэ, — тяжело дыша, сказал Рат.

— Можно? — Рат кивнул, и Сашка подошёл ближе…

— Хха! Хха! Хха! — Ратмир шевельнул бровью. Рыжий раскручивал своё тело в стремительном и безжалостном круговороте ударов руками и ногами — груша ощутимо раскачивалась и подпрыгивала, проминаясь. Помучив снаряд с минуту, Сашка отскочил в сторону.

— Кикбоксинг? — спросил Рат — наугад, если честно — и не промазал, Сашка кивнул:

— А ты чем занимаешься?

— Боксом. Меня ещё отец начал учить — боксу и самбо, но в интернате только боксёрская секция, самбо я так, самоучкой вспоминаю… — Рат помедлил и предложил: — Попробуем в пол-контакта?

— Давай, — немедленно согласился Сашка, принимая стойку, а в следующий миг бросаясь вперёд скользящим шагом, неуловимым и молниеносным. Рат отскочил, затанцевал на расставленных ногах, потом так же бросился навстречу, в клинч[11], и выбросил попеременно левый-правый кулаки: прямым в челюсть и хуком[12] под рёбра. Сашка уклонился от прямого нырком, принял хук на предплечье, метнулся вбок и выбросил вверх в сторону, в голову Рату, правую ногу, а когда Рат поднырнул под неё, то сделал кувырок назад через плечо, уходя от прямого в рёбра — и из полусидячего положения пяткой почти достал бедро Рата, заставив того отскочить. Мальчишки рванулись было друг другу навстречу снова, но потом остановились. Сашка первым протянул руку:

— Мир?

— Мир! — Рат охотно вляпал по его ладони. Они всё-таки ещё немного померялись силами, сжимая каждый руку другого, потом Сашка спросил напрямик:

— А Егор — он тебе брат?

Рат кивнул, но уточнил:

— Двоюродный.

— Двоюродный? — Сашка вроде бы удивился, потом признался: — А я думал, что родной, только это… — он замялся, и Рат уточнил:

— Только от разных женщин? Вроде как отец нас бросил или на стороне меня нагулял?

— Ну… да. Ты не обижайся…

— Ерунда. Нет, это наши отцы были родные.

— А твой — он кто?

— Был военным, потом золотоискателем.

— А сейчас он в тайге?

Рат посмотрел в небо:

— В тайге. Он пропал три года назад. Он и мама.

— Как… пропал?

— Очень просто. Ушли и не вернулись… А твой отец тоже военный?

— Да, майор вэдэвэ. Он в Рязанском преподаёт.

— Майор? — Рат покосился на Сашку, и тот кивнул:

— Да, майор. Я понял, чего ты… Правда, все его ровесники давно уже полковники. Это с девяносто третьего получилось, когда в Москве бои были. Он тогда был капитаном в нарофоминском десанте. Им сказали идти… а он говорит — я по своим стрелять не стану. Ну, ему так сразу ничего не сделали, а потом везде затирать начали. Так и получилось… Это уже вот недавно его в Рязанское перевели, один старый друг похлопотал, а то бы так…

— А с Егором у тебя чего общего?

— Он тебе не нравится? — Рат пожал плечами. Сашка улыбнулся: — Не нравится, я вижу.

Да он не очень-то и виноват… Его отец — ну, дядя Володя — испортил. Может, и не хотел, а испортил. Он как рассуждал: я в глуши — ты извини — жил и вырос, лбом и плечами дорогу пробивал, так пусть сын живёт на всём готовом. Ну и с рождения разные гувернантки-маркитантки, — Рат засмеялся, — потом в школу в Англию отправил. А там ведь как — там про Россию слова хорошего не услышишь, а сюда на каникулы приедет — что он видит? Что отец богатый и знакомые его такие же, а остальные кое-как перебиваются — значит, тупицы и неудачники. Взрывы постоянно, войны какие-то, разборки. Ну и постепенно он, Егор, совсем…

— Да я не про него, — перебил Рат, — я про тебя. Ты-то как с ним познакомился?

— Так я и говорю. Всё с его и с моего отцов началось. Они в 96 в чеченском плену познакомились. Дядю Володю аж в Ставрополе похитили, они по всей России людей вообще безнаказанно воровали. А моего батю уже под самый занавес в плен взяли — точнее, сдали, один иностранец, которого ему сопровождать приказали. Их вместе держали… А дядя Володя, он, что хочешь про него говори, всё равно смелый. За него выкуп требовали, а моего батю обменять хотели, только они сбежали. Часового в яму как-то заманили, пристукнули, потом тех, кто в доме был, положили всех и рванули через горы. А отец Егора ногу сломал. Ну, мой батя его на себе попёр, и вышли всё-таки к своим… Вот так и получилось, что они с тех пор друзья, а я у Егора единственный приятель «не из ихних»… А ты кем хочешь стать? — поинтересовался Сашка, и Рат охотно ответил:

— Офицером. Я в суворовское в этом году поступать буду.

— Я тоже офицером. Только я после одиннадцатого пойду в Рязанское, как батя.

— Светка?… — начал Рат, и Сашка кивнул:

— Как кошка. Она дура настоящая, хоть и учится неплохо. Думает, когда подрастут, Егор на ней женится и увезёт в светлое будущее на Тихоокеанском побережье сэшэа. И будет она Синти Первакова. Не, Синти Фёст.

— А ты Алексом Фёстом быть не собираешься, значит?

— Я же говорю — я собираюсь быть Алексом из десанта… — мальчишки присели на большую, отполированную посиделками коряжину около сарая, и Сашка продолжал: — Хотя в нас вообще-то зарубежная кровь есть на самом деле — одна из прабабок ирландка была.

— Чего?! — недоверчиво вытаращился Рат. Сашка кивнул серьёзно:

— Не, правда, настоящая. История случилась в Великую Отечественную. Тот прадед — он был на одном сторожевике наводчиком. На Северном Флоте. Сторожевик — так, из прибрежного рыбачьего корабля переделан. Шесть глубинных бомб, два крупнокалиберных пулемёта… Экипаж — пять стариков, пять пацанов… Про караван РQ-17 слышал?