— Остается только надеяться, что нам вот-вот позвонят и скажут, что она нашлась, — вздохнул Андерс. — Представляю, каково родителям. Мой самый большой страх в жизни — что с Сэмом что-нибудь случится. Иногда я даже тоскую по тому времени, когда его еще не было — тогда я ничего не боялся.

— А я боюсь, — ответила Чарли. — Хотя у меня и нет детей.

— А чего же ты тогда боишься? — спросил Андерс. — Помимо очевидного.

— Какого такого очевидного?

— Близости, любви, отношений.

— Я этого не боюсь, — заявила Чарли.

— Так чего ты боишься? — снова спросил Андерс.

«Бессмысленно даже пытаться объяснить, — подумала Чарли. — Он все равно не поймет». Люди со здоровой психикой, выросшие в нормальных условиях, обычно и представить себе не могут, какой груз несут на плечах те, кому повезло меньше.

— Так чего? — продолжал Андерс.

— Безумия, — ответила она. — Боюсь сойти с ума.

— Но почему ты этого боишься?

— А разве этого не следовало бы бояться всем и каждому? Разве это не самое страшное, что может случиться с человеком, — потерять самого себя?

— Если подумать, то да, конечно, — кивнул Андерс.

— Я чуть не сошла с ума после того, что случилось с Юханом, — проговорила она. — Чувствовать себя виноватой в чьей-то смерти…

— Черт, но ты же не виновата, Чарли!

— Но если бы я не начала раскапывать то старое дело…

— С самого начала дело обнаружил Юхан, и он сам захотел приехать в Гюльспонг. Ты ведь не виновата в том, что какой-то псих вышел из себя и прибил его. Нелепо себя за это упрекать.

— Все это я прекрасно знаю, — вздохнула Чарли, — но меня не покидает чувство, что во всем моя вина.

— Это всего лишь чувство, — решительно сказал Андерс. — Оно не соответствует действительности.

«Но чувства — это не ерунда, — подумала Чарли. — Они могут совершенно уничтожить человека. Утащить его в пропасть, так что он никогда уже не выберется».

«Мне кажется, я падаю, моя дорогая, и не за что зацепиться».

Чарли стала читать вслух имеющиеся сведения по поводу супругов Пальмгрен. Обычно ее не укачивало, когда она читала в машине, но сейчас ей удавалось прочесть всего несколько предложений — приходилось отрывать взгляд и смотреть на дорогу. Никаких данных о профессии Фриды не сообщалось, а вот Густав Пальмгрен — экономист и предприниматель, владеющий несколькими предприятиями в Швеции и в России. Всего шестью месяцами ранее супруги вернулись в Швецию из Москвы и поселились в недавно отремонтированном коттедже в Хаммарё.

— Фрида родилась в восемьдесят шестом, — сказала Чарли. — Она на двенадцать лет моложе мужа.

— Ага, — кивнул Андерс. — А что, это плохо?

— Я просто говорю тебе, сколько им лет.

Раздался звонок с номера, начинающегося на 054. Андерс ответил и включил динамики.

— Есть новости? — спросил он, когда полицейский с характерным вермландским акцентом представился как Рой Эльмер.

«Скажи, что она нашлась, — подумала Чарли. — Скажи, что мы можем поворачивать обратно».

Но нет. Рой просто хотел выяснить, где они. Андерс ответил, что они только что миновали Вестерос.

Чарли дочитала немногочисленные материалы и начала гуглить. Сначала Фриду Пальмгрен. Информации о ней нашлось немного. Она упоминалась среди тех, кто пожертвовал деньги в фонд в память о ребенке, умершем от рака, и как жена Густава в некоторых статьях о нем, но в целом только обычные сведения о том, когда у нее именины и где она живет.

Чарли зашла в Инстаграм и поискала ее имя. У Фриды имелся открытый профиль и тысяча шестьсот девяносто подписчиков. Последним было выложено селфи, снятое несколько дней назад. Вода и солнце на заднем плане. Фрида смотрит в объектив ясными голубыми глазами. Выглядит она моложе своих тридцати четырех лет. Кожа безупречная, щеки розовые, волосы блестящие. Чарли прокрутила дальше. На остальных фотографиях почти без исключения была малышка Беатрис, а тексты под фото казались более изысканными, чем обычно. Никаких «я люблю тебя как до луны и обратно» или «на прогулке с моей…» и эмоджи в виде сердечка, вместо этого — строки из известных стихотворений. Взгляд Чарли задержался на посте с улыбающейся во весь ротик Беатрис на весеннем солнышке. «Ибо ты — свет!»[2]

Она прокручивала назад, до 11 июля 2017 года. Крошечный тючок в коляске. «Мне ждать пришлось миллионы лет…»[3]

Казалось, Фрида Пальмгрен полностью поглощена дочерью — по крайней мере, если судить по фотографиям. «Впрочем, избитая истина — что фото в Инстаграме всего лишь фасад», — подумала Чарли. Вернувшись в поле поиска, она забила туда имя Густава Пальмгрена.

Зато здесь ссылок оказалось огромное количество. Первое, что высветилось, — это информация о его портфелях акций в различных компаниях и сведения о его участке (больше, чем у соседей), за кого голосуют жители его района (за правых), а затем последовали статьи о жителях Вермланда, вернувшихся в родные места. Тут красовалось фото Густава под руку с коллегой — оба радостно улыбающиеся, в элегантных костюмах.

«Они создали в России сайт купли-продажи», — возвещал заголовок, а в первых строках говорилось о крупной сделке в Москве.

Чарли прочла Андерсу вслух все интервью — сплошные восхваления. Предприимчивость, мужество и миллиарды.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Чарли. — Расскажи мне, как можно разбогатеть, скопировав то, что уже есть? В смысле — такой сайт уже наверняка существовал.

— Понятия не имею, — ответил Андерс. — Но, если исходить из того, за сколько они продали свой сайт, видимо, он был лучше, чем другие. Наверное, они приспособились к российскому рынку и добились успеха.

В следующей статье, на которую кликнула Чарли, обнаружилось более серьезное интервью с Густавом, где он размышлял над тем, что такое путь к вершине. Дочитав до конца, она вернулась к поиску и кликнула на то, что привлекло ее внимание.

— Что он имеет в виду, когда говорит «путь к вершине»? — спросила она.

— Что? — переспросил Андерс.

— Я только что читала интервью с ним, где он рассказывает о долгом пути к вершине и… короче, у меня сложилось впечатление, что он с самого начала находился достаточно высоко.

Чарли снова глянула на снимок. Там были изображены три мальчика в плавках на фоне озера. Позади она разглядела хорошо знакомое здание: интернат «Адамсберг». Чарли подумала о своих единокровных сестрах, которые провели там почти все детство — о кругах, которые пересекались и замыкались.