Райм молча качнул головой. Сакс обратилась к детективу:

– Я сама заберу копию дела из архива, только поставьте их об этом в известность.

В динамике опять засвистел ветер, но внезапно прекратился – очевидно, Лагранж зашел в какое-то помещение.

– Ладно, я сейчас позвоню им.

– Спасибо.

– Без проблем. Желаю удачи.

Выключив телефон, Райм едва заметно улыбнулся:

– Какая трогательная забота о моем брате! Все будто сговорились. Это я о сделке с правосудием.

– Ты прекрасно знаешь, с кем имеешь дело, – ответила Сакс и, перекинув через плечо ремешок сумочки, зашагала к выходу.

Сакс обернулась до Полис-плаза-один и обратно намного быстрее, чем если бы воспользовалась муниципальным транспортом или воспринимала всерьез запрещающие сигналы светофоров. Райм догадался, что она опять отрывалась на своем багровом «камаро-СС» производства 1969 года, не позабыв, правда, водрузить проблесковый маячок на переднюю панель. Сакс перекрасила машину несколько лет назад, так чтобы та гармонировала с любимым цветом Райма, избранным им для своих инвалидных колясок. Ей до сих пор по-ребячески не терпелось при любой возможности выжать из мощного двигателя максимум скорости, так чтобы визжали покрышки и пахло паленой резиной.

– Все отксерила, – сообщила она, входя в помещение с толстым скоросшивателем в руках, и болезненно поморщилась, опустив его на лабораторный стол.

– Что, прихватило? – посочувствовал Райм.

Амелию Сакс мучил застарелый артрит. По этой причине она беспрестанно поглощала таблетки глюкозамина, хондроитина, адвила и напросина, бросая их в рот, будто мармеладки, однако редко жаловалась на недомогание вслух – опасалась, если узнает полицейское начальство, пошлет ее на медкомиссию и переведет на канцелярскую работу. Даже наедине с Раймом Сакс старалась не подавать виду, что ей больно. Но сегодня призналась:

– Да, чего-то петли скрипят.

– Сядь, передохни.

Она отрицательно мотнула головой.

– Ну, рассказывай, что у нас есть.

– Полный отчет, опись вещдоков и копии фотоснимков. Все, кроме видеокассет. Их передали окружному прокурору.

– Так, давай-ка перепишем все на доску. Я хочу видеть то, что обнаружено на месте преступления и в доме Артура.

Сакс подошла к доске из гладкого белого пластика – несколько десятков таких досок были развешаны по стенам лаборатории Райма – и принялась писать под пристальным взглядом криминалиста.

УБИЙСТВО ЭЛИС САНДЕРСОН

Квартира Элис Сандерсон.

• Следы крема для бритья «Эдж-адвэнст-джел» с алоэ.

• Крошки картофельных чипсов «Принглс», обезжиренных, со вкусом барбекю.

• Нож «Чикаго-катлери» (орудие убийства).

• Удобрение марки «ТруГроу».

• Отпечаток подошвы мужского ботинка модели «Alton EZ-Work» размера 10 с половиной.

• Лоскут перчаточного латекса.

• Номер мобильника под именем «Арт» в телефонной книжке (отключен, отследить невозможно) – любовная связь?

• Две записи: «Арт – в баре» (офис) и «Артур» (дома).

• Свидетель указал на светло-голубой «мерседес» и буквы номерного знака NLP.

Машина Артура Райма.

• Светло-голубой «мерседес», седан класса «Си», 2004 года, номерной знак штата Нью-Джерси NLP 745, зарегистрирован на Артура Райма.

• Кровь на полу и задней дверце (ДНК совпадает с кровью убитой).

• Окровавленная салфетка из комнаты убитой (ДНК совпадает).

• Земля, одинаковая по составу с почвой в Клинтон-стейт-парке.

Дом Артура Райма.

• Крем для бритья «Эдж-адвэнст-джел» с алоэ, ассоциируется со следами, найденными непосредственно на месте преступления.

• Чипсы «Принглс» со вкусом барбекю, обезжиренные.

• Удобрение «ТруГроу» (в гараже).

• Лопата, испачканная землей, одинаковой по составу с почвой в Клинтон-стейт-парке (гараж).

• Ножи «Чикаго-катлери» – той же марки, что и орудие убийства.

• Ботинки мужские модельные «Alton EZ-Work», размер 10 с половиной.

• Почтовые извещения от галереи «Уилкокс» в Бостоне и «Галереи изящных искусств Андерсон-Биллингс» в Кармеле о выставках работ Харви Прескотта.

• Упаковка латексных перчаток «сэйф-хэнд» (в гараже), химический состав одинаков с лоскутом, найденным на месте преступления.

– Послушай, Райм, а ведь улики довольно убедительные! – заметила Сакс, отступив на шаг и подбоченясь.

– А то, что они договаривались по мобильнику? И «Арт» в ее записях звучит достаточно фамильярно. Зато ни домашнего адреса, ни упоминания места работы. Все это, конечно, наводит на мысль о любовной связи… Есть еще какие-нибудь подробности?

– Нет, только фотоснимки.

– Давай их тоже на доску, – велел Райм, изучая таблицу. Он сожалел, что ему на этот раз не представилась возможность обследовать место преступления самому – то есть с помощью Амелии Сакс, экипированной специальной аппаратурой, состоящей из головного телефона и видеокамеры с высокой разрешающей способностью. Криминалисты из управления проделали работу, похоже, добросовестно, но без проявления сообразительности. Например, не догадались сфотографировать смежные помещения. Или вот нож… На снимке окровавленное орудие убийства лежит под кроватью. Полицейский услужливо приподнимает свисающую до пола оборку покрывала, чтобы фото получилось лучше. А ведь очень хотелось бы знать, был ли нож полностью скрыт под опущенной оборкой (и тогда логично предположить, что преступник впопыхах забыл про него) или заметен, а значит, мог быть нарочно подброшен в качестве ложной улики.

Райм принялся разглядывать снимок с остатками упаковочного материала на полу, в который, очевидно, была завернута картина Прескотта.

– Тут что-то не так, – прошептал он.

Сакс, продолжая стоять у доски, обернулась.

– Картина, – промолвил Райм чуть громче.

– А что с ней не так?

– Лагранж считает, что убийство было мотивировано желанием Артура избавиться от Элис, отравлявшей ему жизнь, а Прескотта он забрал просто для отвода глаз.

– Так.

– Но, – продолжал рассуждать Райм, – для инсценировки случайного характера убийства, совершенного во время ограбления мало-мальски сообразительный преступник не станет уносить с собой вещь, от которой ниточка потянется прямо к нему. Достаточно вспомнить, что Артур тоже владел картиной Прескотта и получал информацию о его работах из картинных галерей.

– Ты прав, Райм. Это крайне неразумно.