— Насть, я ближайшие дни буду занят. Приехать вряд ли смогу, — подхватил он сумку с ноутбуком.

— Значит, увидимся в понедельник? — встала она с кровати, запахивая на ходу халатик.

— Э-э-э, боюсь, нет, — не стал он врать. — Мы больше не увидимся.

На её лице застыло выражение, словно он сказал, что её любимый сериал не продлили на следующий сезон.

О, нет-нет-нет! Только не надо слёз! Не надо трагедий!

— Насть, мы вроде взрослые люди. И ничего друг другу не должны, — опешил Сава от её реакции…

Она ни разу не спросила у него ничего.

Ладно, пусть видела копии его паспорта, диплома, PhD Гарвардской бизнес-школы, куда он перевёлся со второго курса магистратуры Российской Экономической Школы, и рекомендательные письма владельцев компаний, на которые работал. Пусть знала откуда и почему прилетел. И пусть их отношения сами собой подразумевали, что он свободен, хотя не факт. Но хотя бы что-то личное она могла спросить?

Какая музыка ему нравится. Какие книги он читает. Какой его любимый цвет.

Он же спросил какие она любит цветы, ест ли пирожные, какое предпочитает вино.

— Ты не понимаешь, — сглотнула Настя, словно у неё на шее была верёвка, а девушка стоит на качающейся табуретке, и его ответ или выбьет шаткую опору из-под ног, или нет. — Я… Нет, если не хочешь, можешь со мной не спать. Но ты ведь можешь со мной просто дружить и рассказывать, что происходит в офисе?

— В смысле про Костю? — подумал Сава, что дело в Патыцыне, и не ошибся с ощущениями: была в ней какая-то обречённость, хоть и совершенно ему непонятная. — Тебе так важно знать, как он там без тебя и что делает? — недоверчиво нахмурился Сава.

— Ты не понимаешь, — покачала она головой.

— Так объясни, чёрт побери!

— А давай я объясню! — неожиданно прозвучал мужской голос.

Входная дверь открылась так бесшумно, что Сава даже не заметил когда кто-то вошёл, но теперь саданула об стену с грохотом. Настя вздрогнула.

В проёме стоял бритый на лысо мужик с татуировкой в виде змеиной чешуи на черепе, в спортивных штанах, кожаной куртке и тёмных очках.

Он показался Саве смутно знакомым, но Савелий обратился не к нему:

— Это кто? — повернулся он к Насте. — Твой парень?

Разборки с её ухажёром точно не входили в его планы. И совсем не вязались с тем, что она только что сказала. Но это первое, что Сава подумал. И то, что девушка непрошенного гостя знает, было написано на её несчастном и виноватом лице.

— Ну, хочешь, буду твоим, — сдвинув вниз очки, тот выразительно прижался к Саве и, открыв рот, поиграл раздвоенным кончиком языка.

— Змей! — раздался следом женский голос.

Та, что вошла следом цыкнула на него, как на ручную зверушку, что должна знать своё место. И остановилась у двери.

В небольшой Настиной каморке, где и так, как у папы Карло под лестницей, было не развернуться, стало по-настоящему тесно, но Сава резко взмок совсем не поэтому…

Перед ним стояла бывшая жена.

— Кира? — выдохнул он.

— Дорогой, — улыбнулась она.

Кира. Это было странное чувство. Чувство, похожее на великана, что много лет просидел прикованным к скале, покрывался илом, обрастал ракушками и казался мёртвым. И тут вдруг встрепенулся, сорвал гнилые оковы, и встал. В полный рост.

Но что это было за чувство?

Он любил её так сильно, что ради неё готов был в огонь, воду, по раскалённым углям, по битому стеклу. Но вырвал из своего сердца.

Он забывал её так мучительно, что выйти в окно казалось ему хорошей идеей, а острые предметы вызывали одно желание — вскрыть вены. Но он справился.

Сава уехал. Начал жизнь заново. Почти забыл, что она была в его жизни.

Но вернулся. И не прошло недели — как она снова здесь.

На расстоянии вытянутой руки.

Сава не понимал, что чувствует.

Хочет протянуть руку, чтобы прижать её к себе.

Или хочет протянуть руку, чтобы её придушить?

— Чем обязан? — холодно спросил он.

Абсурдность ситуации, что она появилась именно сейчас и именно здесь, поднимала её на уровень бреда, сна или галлюцинации. Сава даже тряхнул головой, надеясь, что этот морок спадёт. Но всё было именно так: Кира стояла в Настиной квартире. И оказалась здесь явно неслучайно.

Высокая. Стройная. Темноволосая. Роковая и опасная, как отточенная бритва. Красивая до неприличия. До невозможности вздохнуть. Она царственно махнула рукой. И сначала за дверь выскочила Настя, боясь встретится с Савелием глазами. А потом походкой человека, который уходит не по приказу, а сам, удалился Змей.

Они остались одни.

— Ты не меняешься, — покачала Кира головой.

— В каком смысле? — не понял Сава.

— Помнишь, как мы познакомились?

Помнил ли он?

Сава помнил, что ему было восемнадцать. Лето. Он только закончил школу, поступил в университет и был счастлив. Счастлив настолько, что готов был делиться своим счастьем с каждым. А она… она сидела за барной стойкой кафе в самом уголке и роняла слёзы в стакан с водой…

Ах вот она о чём! Бар, плачущая девушка. Да, всё это уже было в его жизни.

И да, тогда он тоже подсел. Купил ей выпить. А она сказала ей нужен, просто жизненно необходим — он, и показала на его штаны.

Разве мог Савелий отказать? Юный, горячий, голодный, готовый хоть где, хоть с кем, с трудом поверивший в своё счастье, что такая девушка, как эта… хочет с ним?

Сколько же дней они не вылезали из постели? Обнажённые, потные, безумные.

Сколько раз принадлежали друг другу? До хрипоты, до дрожи, до бессилия.

И когда он привёл её домой и сказал родителям, что женится, не хотел слушать возражения.

Впрочем, родители и не возражали. Просто сказали: «Сынок, не торопись!»

Съезжайтесь. Живите вместе. С нами в доме. Или снимайте квартиру ближе к университету. Только, пожалуйста, не надо штампов в паспорт, хотя бы пока не закончишь учёбу. И предохраняйтесь!

Но память, кажется, забросила его слишком далеко…

— Да, ты права. Я не меняюсь. Но что здесь делаешь ты?

— Видишь ли, милый, я здесь потому, что ты мне нужен.

— Это я уже понял. Зачем?!

— Чтобы следить за Астаховым.

— ?.. — Сава потрясённо развёл руками, не находя слов.

— Милый, — она покрутила на пальце кольцо. Не обручальное. — Просто сделай, что я прошу.