– Вы поэтому так отреагировали, когда увидели мою флягу?

– Одно время в мой дом зачастили проходимцы, готовые наплести что угодно, лишь бы получить обещанную награду за информацию о моем брате, – дернула уголком рта леди, остановившись напротив меня. – Камни правды уберегли меня от ошибки, а с годами поток лжесвидетелей постепенно иссяк. Но награду я все-таки не отменила, поэтому время от времени все равно появляются авантюристы, готовые заявить, что якобы знали моего брата лично.

– Я не собираюсь этого утверждать, – дипломатично заметил я. – Но мне известен человек, который мог бы вам в этом поклясться. И если верить ему, то последние пятьдесят лет своей жизни ваш брат отдал одному крайне важному научному эксперименту.

– Это так на него похоже…

– Да. Мне тоже рассказывали о нем как об увлекающейся личности.

– Что это был за эксперимент?

– Не могу сказать. Но мне совершенно точно известно, что работа вашего брата была тесно связана с жизнью человека, от которого я получил эти сведения. Кариур взялся ему помочь. И, насколько я знаю, сдержал обещание, хотя на это и ушла большая часть его жизни.

В глазах леди мелькнуло сомнение.

– Кариур был не так уж и стар. На момент, когда сработал сигнальный артефакт, ему было чуть больше девяноста лет. Это не тот возраст, в котором одаренные уходят к светлым богиням.

– Кариур долгое время провел в аномальной магической зоне, – спокойно ответил я. – Это его ослабило и раньше времени свело в могилу.

– Вам известно, где он похоронен?

– Он пожелал умереть на вершине безымянной горы. На рассвете. Там же его тело было сожжено, а прах развеян по ветру. В тех самых местах, где ему нравилось жить и где он так долго работал.

Леди Арриола вскинула на меня недоверчивый взгляд, но камень правды в ее руке по-прежнему оставался темным. А значит, она могла быть уверенной, что я ни в чем ее не обманул.

– Вы знаете, в какой области практиковал мой брат? – после долгой паузы спросила она.

– Насколько мне известно, он считался больше теоретиком, нежели практиком. Тем не менее из-под его руки выходили весьма неплохие артефакты, а еще он славился как отличный специалист по проклятиям.

– Тот человек, о котором вы говорили… кому мой брат взялся помогать… Он тоже был проклят?

– Да, – не счел нужным я утаивать эту информацию.

– И вы уверены, что Кариуру удалось ему помочь?

– Не совсем. Но ваш брат сумел найти верный путь, поэтому существует вероятность, что с помощью его советов тот человек все-таки сможет однажды одолеть свой недуг.

Леди какое-то время молчала, а потом посмотрела на старую флягу в моих руках и тихо сказала:

– Если не возражаете, я хотела бы ее выкупить.

Меня это не удивило.

Людям нередко было свойственно прикипать душой не только к другим людям, но и к бесполезным на первый взгляд вещам, особенно если те были связаны с какими-то значимыми событиями. Лично для меня фляга интереса не представляла, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что из ситуации все-таки можно извлечь выгоду. Поэтому, когда леди попыталась предложить свою цену, я внес встречное предложение:

– Готов отдать вам ее даром, миледи. Если вы будете так добры, что подскажете, где я смогу подыскать замену.

На губах леди Арриолы снова промелькнула слабая улыбка.

– Благодарю вас. Если вы зайдете ко мне завтра, думаю, я смогу уладить этот вопрос…

* * *

В общей сложности мы проговорили чуть больше полутора часов, после чего сестра Кариура была так любезна, что заказала для меня экипаж, поэтому домой вопреки опасениям Нардиса я добрался без приключений. А вот сейчас, когда прошло немного времени и у меня появилась свободная минутка, я вдруг поймал себя на мысли, что что-то не так.

Нет, интерес леди Арриолы к делам брата был вполне оправданным. Ее желание узнать о последних годах его жизни – более чем понятным, поэтому во время беседы я постарался ответить на все ее вопросы.

Однако же было в этом что-то неправильное. Что-то совсем незначительное, даже пустяковое, что тем не менее заставляло меня раз за разом возвращаться к беседе и прокручивать в памяти одни и те же слова в поисках того, чего там быть не должно.

Я размышлял об этом, пока возился с гончей, убирал подвал, мыл руки и менял рабочую одежду на домашнюю. Иными словами, делал все то, что делают обычные люди, особенно если у них полно времени, которое нечем занять.

Поначалу, правда, эти телодвижения казались мне бессмысленными. Со временем их частое повторение начало меня слегка раздражать. Но я решил, что раздражение – это тоже эмоция, поэтому приучил себя выполнять принятые в человеческом обществе ритуалы и со временем довел их до автоматизма. К примеру, в грязной обуви в постель не ложиться, в рваной одежде на улицу не выходить. Не грубить, не хамить без повода. Надежно прятать за собой трупы. А также регулярно мыться. Менять носки. И в любой непонятной ситуации вежливо улыбаться.

Говорят, улыбка обезоруживает. При виде улыбающегося человека люди непроизвольно расслабляются и настраиваются на мирный лад. А я за годы, проведенные среди смертных, настолько в этом уверился и одновременно так давно не встречался с реальной угрозой, что когда услышал скрип входной двери и приглушенный шорох в коридоре, то попросту не успел перестроиться.

– Здравствуйте, – только и успел сказать я, выйдя в коридор в пижаме и тапочках и нос к носу столкнувшись с тремя незнакомцами, обряженными в темные тряпки. – Чем могу?..

Вошедший в мою грудь до упора нож заставил меня осечься, а мощный толчок чужой ладони с грохотом опрокинул навзничь.

Не то чтобы это было больно – боли-то я как раз не почувствовал. Но вот внутри что-то все-таки шевельнулось. Что-то непривычное. На удивление сильное. Давным-давно забытое чувство, при появлении которого я непроизвольно замер, чтобы его не спугнуть.

Это было что-то новое для меня. Не раздражение, а… наверное, досада.

И правда. Досадно, имея на руках все карты, так грубо ошибиться с выбором линии поведения.

– Придурок, ты что наделал?! – шепотом рявкнул из коридора какой-то мужик. – Нам было велело забрать флягу! А ты что натворил?!

– Дык это… сопляк сам под руку попался…

– Идиот! Хватай флягу, и уходим, пока весь дом не разбудили!

На кухне тут же стало тесно, совсем рядом послышалось надсадное сопение, а затем надо мной склонилось незнакомое бородатое лицо. Лишь для того, чтобы наткнуться на мой озадаченный взгляд и