Задача контрразведывательного прикрытия тайных планов производства вооружений и военной техники как в области военной авиации, строительства подводных лодок, так и в создании современных танков, предъявляла к немногочисленному тогда абверу очень высокие требования. Но вскоре оказалось, что рейхсвер может преследовать свои планы почти без помех. Этому в немалой степени способствовали усилившиеся противоречия между англичанами и французами в отношении перевооружения Германии. В январе 1930 г. полковник фон Бредов доложил начальству о следующем: «…В беседе с высокопоставленным офицером из британского военного министерства я услышал, что последнее вовсе не обеспокоено возможным ростом военных возможностей Германии и не слишком возражает против усиления рейхсвера или военно-морского флота. Напротив, оно проявляет живой интерес к развитию авиации и внимательно наблюдает за работами, ведущимися в Брауншвейге, Варнемюнде, Штакене и на других аэродромах и авиационных заводах… Сведения о немецких военных делах, противоречащих условиям договора, британцы, как правило, утаивают от французов, поскольку не желают допускать того, чтобы Франция чинила новые преграды примирению с Германией. В свою очередь, французы передают британцам все, что знают, и при этом жалуются, что те не хотят этим воспользоваться». Войсковое управление министерства рейхсвера издало в мае 1930 г. директиву, чтобы впредь при упоминании о запрещенных видах вооружения непременно следовала оговорка, что у нас такого оружия нет. Особую осторожность следовало проявлять при упоминании о тяжелой войсковой артиллерии, подвижных зенитно-артиллерийских системах, моторизованных боевых средствах, противотанковой артиллерии, огнеметах и авиации.

Известно, что полковник фон Бредов пользовался особым расположением у генерала фон Шлейхера, ставшего вскоре в кабинете фон Папена министром рейхсвера. Уже в начале 1926 г. честолюбивый и серьезно интересовавшийся политикой Шлейхер, тогда еще полковник, добился того, что Войсковое управление-I (группа, ведавшая военно-политическими вопросами) превратилось в самостоятельное управление. А уже из него он сделал 1 марта 1929 г. политический орган министерства рейхсвера — так называемое «министериальное ведомство» в составе военно-исторического отдела, отдела разведки и контрразведки (абвер) и правового отдела. Обработка разведдонесений чисто военного характера осталась функцией Войскового управления и с 1935 г. была передана отделу «Иностранные армии» нового генерального штаба. Благодаря своим тесным отношениям со Шлейхером, создавшим себе благодаря «министериальному ведомству» ключевое положение в рейхсвере, позволявшее влиять как на командование сухопутных войск, так и на президента фон Гинденбурга, фон Бредов, а за ним и его преемник капитан I ранга Патциг сумели постепенно превратить абвер в кадровую организацию. При расширении 100 тысячного рейхсвера последняя могла в короткий срок увеличиться в три раза. Но в то время это были еще только мечты, и никто в те штормовые годы, наполненные внутренними беспорядками и внешнеполитическими осложнениями, не мог предположить, что из небольшого отделения послевоенных лет однажды возникнет во много раз более мощное ведомство «Абвер/Аусланд» («Абвер/Заграница»).

Полковник фон Бредов, произведенный в генерал-майоры, занял 2 июня 1932 г. место генерала Шлейхера, назначенного министром рейхсвера. В качестве его преемника абвер принял капитан I ранга Конрад Патциг. Это был прямой, открытый, прозорливый и высококвалифицированный морской офицер. Он уже служил в отделе с октября 1929 г. в должности начальника группы V (военно-морской флот) и за эти три года приобрел богатый опыт в тайной службе.

Надо сказать, что назначение морского офицера начальником абвера вызвало сенсацию, так как до тех пор тайная разведка (отдел «III-b» кайзеровского генерального штаба) считалась исключительным делом сухопутной армии. Поэтому капитану Патцигу поначалу приходилось нелегко. Его встретили с известной сдержанностью, и лишь после того, как он в докладе шефу Войскового управления генералу Адаму описал трудности, с которыми он столкнулся, у него наладились с начальством вполне доверительные и даже тесные отношения.

Как и во времена фон Бредова, при Патциге у абвера был довольно скромный бюджет. Так что пока приходилось игнорировать давно назревшую, но непомерно дорогостоящую задачу тщательной детализации разведывательной деятельности за рубежом и ограничиваться разработкой определенных узловых моментов. Использование имеющихся небольших средств оправдывало себя прежде всего там, где были наибольшие шансы на успех, а это, как и прежде, был Восток с Польшей в качестве основного объекта разведки. Для дальней оперативно-стратегической разведки вряд ли можно было найти что-то большее, чем продолжать уже начатый путь с удвоенной энергией и последовательностью. В условиях сильной децентрализации системы абвера выходило само собой, что начальник должен был наделять внешние инстанции большей ответственностью и в то же время оказывать им большее доверие.

Однако эра Патцига была с самого начала отмечена новым переводом стрелок. Если при фон Бредове и его предшественниках Швантесе и Гемпе абвер был преимущественно внутриполитическим органом министерства рейхсвера, то теперь он становился тайной военной службой, а значит — получал внешнеполитическую ориентацию. Это совершилось не в одну ночь, а постепенно в ходе все более и более неблагополучного политического развития. Провозглашение Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 г. поначалу затронуло абвер лишь незначительно как в служебных, так и в кадровых вопросах, хотя генерал фон Шлейхер, непосредственный начальник абвера, был отправлен в отставку и заменен генералом фон Бломбергом. Был снят со своего поста и бывший шеф абвера, а тогда начальник «министериального ведомства» генерал-майор фон Бредов. Новым шефом там стал полковник Вальтер фон Райхенау, вскоре произведенный в генерал-майоры. Это был, бесспорно, один из самых политизированных высших офицеров, которых, если не считать Шлейхера, когда либо имел в своих рядах рейхсвер, и к тому же единственный, кто относительно рано принял национал-социалистическую идеологию[21]. Что же касается абвера, то для него, несмотря на жестокости штурмовиков СА, вызвавшие в его рядах серьезные антипатии к режиму, мерилом всего по-прежнему оставались рейхспрезидент и верховный главнокомандующий рейхсвера. Разведчики затаились в ожидании того, что революционные бесчинства быстро пройдут. Решающим для них было то, что рейхсканцлер Гитлер давал гарантию давно ожидаемого восстановления национальной военной мощи и устранения версальских оков.

С приходом к власти Гитлера выделяемые абверу бюджетные средства существенно увеличились; вместе с тем усилились и его позиции после того, как Гитлер решил начать перевооружение и когда вермахт в конце концов встал на ноги и начал принимать все меры для своей защиты и прежде всего для борьбы со шпионажем и диверсиями. С тех пор абвер начал предусмотрительно принимать разнообразные меры по обеспечению безопасности на всей территории рейха, в связи с чем начал расти и его штатный состав. С созданием теперь уже не корпусных, а армейских округов быстро и планомерно расширялся и абвер. При каждом таком военном округе формировался отдел абвера, подчинявшийся начальнику разведки армейского округа. Кроме того, при абверштелле[22]на Балтике и в Северном море, в Киле и Вильгельмсхафене, были созданы аналогичные подразделения тайной разведслужбы. Строительство абвера как таковое осуществлялось в Третьем рейхе в преобладающей мере силами офицеров-запасников, которые по преимуществу внесли с собой в работу тайных служб новую кровь, инициативу и хорошие внешние связи. Они стали разведчиками-профессионалами и уже не стремились в другие ведомства. Это вело к известному отчуждению их от остального корпуса кадровых офицеров, и то, что офицеры-разведчики номинально являлись строевыми офицерами, в этом ничего не меняло. Теперь начальниками секторов, а позже — отделов были в основном кадровые генштабисты — сухопутчики и моряки, а также прикомандированные войсковые офицеры. Благодаря Патцигу центральное управление абвера и его отделы и группы на местах превратились в одну большую семью и оставались такой до самого конца. Это, в свою очередь, способствовало единению людей и выработке определенного иммунитета против доносительства, слежки друг за другом, попыток развала аппарата и внедрения нацистских элементов.