class="p">ПЫЛИНКА

Крылатого амура

Крылатая стрела

Навеки грудь проткнула.

На муки обрекла.

Нельзя без содроганья

Внимать мои стенанья.

Тому причина ты.

Богиня красоты.

Позволь, моя Цирцея,

Пылинкой мелкой стать,

Дабы стопы твоея

Касаться и ласкать.

Как только сквозь подметку

Почуешь ты щекотку.

То знай, что это я.

Пылиночка твоя.

А если нежный носик

Как бы кольнет волосик,

То это тоже я.

Пылиночка твоя.

Когда же ночью темной

Тебя рукой нескромной

Ля-ля ля-ля ля-ля —

Пылиночка твоя!

2001

ХАЙФА

Ой ты Хайфа, Хайфа!

За все годы лайфа

Я такого кайфа

Не ловил.

Эти горы, эти пляжи.

Этот климат даже тоже —

Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй! —

Полюбил.

Если вы молчите

На своем иврите.

Все равно ходите

Как хотите тут.

«Добрый день», «шолом алейхем»,

«Гамарджоба», «зохен вейхем» —

Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй! —

Вас поймут.

О, Исроэл, Исроэл!

О, как ты освоил,

О, как ты устроил

Этот древний край!

О, прекрасный город Хайфа!

Я клянусь — за годы лайфа

Никогда такого кайфа —

Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй

Ай-ай!

1990

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ИЕРУСАЛИМ

Дорогой мой Владимир Абрамыч,

Драгоценный мой Игорь Ароныч!

Как журчат и приятно рокочут

Имена ваши в полости рта!

Как совок по сентябрьскому Сочи,

Как изгнанник по кладбищам отчим,

Так по вас я соскучился очень.

Аж до чёрта, то бишь до черта!

Предо мною то США, то Канада,

Надо мною московское лето.

Голова моя в тягостном дыме

От того, и того, и того…

И как важно, как нужно, как надо

Соображать, что вы бродите где-то

В белокаменном Ерусалиме

По бессмертной брусчатке его.

И не может быть даже двух мнений,

Что из этих вот соображений

Состоит, вытекает и складывается

То, что мы называем душой:

Что, мол. есть, мол, Абрамыч с Аронычем,

Да еще Константиныч с Антонычем,

Да в придачу Наумыч с Миронычем —

Ну и далее, список прикладывается.

Хоть уже он не очень большой…

2001

ИЗРАИЛЬСКАЯ ПАТРИОТИЧЕСКАЯ

Был я верный правоверный пионер,

«Широку страну родную» громко пел.

В комсомоле, скажем правду, господа.

Не оставил я заметного следа,

В коммунисты меня звали — я не стал.

Стал обычный злоязычный либерал:

При словах «гражданский долг», «патриотизм»

В организме начинался пароксизм.

Кроме спутника и флага на Луне,

За державу только стыдно было мне.

И, смотря на наши звезды и кумач.

Издавал я злобный смех иль горький плач.

А теперь скажите, где я? что со мной?

Ведь нездешний я, хотя и не чужой.

Но гляжу на эту синюю звезду —

И испытываю гордую слезу!

И хочу растить бананы на камнях.

Славить Господа под Западной стеной.

Вдохновенно танцевать на площадях

И с ружьем стоять на страже, как герой!

В патриота превратился либерал,

Прям как будто только этого и ждал!

И готов, как пионер, шагать в строю,

И опять я Дунаевского пою:

«С гулькин нос страна моя родная.

Очень мало в ней лесов, полей и рек.

Но другой такой страны не знаю.

Где так счастлив русский человек!»

2001

Безразмерное танго

Здесь «Безразмерное танго» публикуется без припева: на бумаге он не читается. Михаил Левитин, главный режиссер московского театра. «Эрмитаж», заказал мне это танго к десятилетию театра, «Пиши любую чушь — я поставлю», — сказал он. Я так и поступил и написал восемьдесят с лишним строф. Из них он отобрал пятьдесят для постановки, составил свою композицию и сыграл ее на юбилее. Для публикации же я отобрал эти тридцать четыре, из них лишь часть совпадает с композицией Левитина. Отбирал я по принципу удобочитаемости. Среди читателей может оказаться и другой режиссер, которому захочется устроить свою композицию. Если понадобится, я и еще тридцать четыре напишу: жанр позволяет.

Дважды десять когтей у медведя.

Десять пальцев у нас на руках.

Десять суток, метаясь и бредя,

Достоевский писал «Игрока».

Десяти непорочным девицам

Десять бесов явились во сне.

Завершают сюжет

Десять лет, десять лет

«Эрмитажу», который в Москве!

1

Это танго — оно как цыганка:

Путь его пролегает везде.

Вьются юбки, гундосит шарманка.

Ноги сами несут по земле!

Знай мелькают, как