Во-первых, это был археолог Стюарт Стаут, загорелый, плечистый, маскулинный сорокалетний тип, норовивший при каждом удобном и неудобном случае выставить напоказ свою широкую волосатую грудь с выпуклыми тарелками мышц. Этот оказывал знаки не только Элен и Алисе, но вообще всему прекрасному полу, попадавшему в поле его зрения. Он курил трубку, любил пропустить вечером стаканчик скотча и знал множество историй. Когда поблизости не наблюдалось женщин, Стаут Быкову нравился. В присутствии же оных археолог его раздражал, причем порой так сильно, что хотелось вывести его из себя и выставить в смешном свете.

Иначе у Быкова сложились отношения с антропологом Леоне. Итальянец по происхождению, он был живым доказательством того, сколь ошибочными могут быть стереотипы. Не проявляя ни малейшей сексуальной озабоченности, Леоне относился к Элен и Алисе с одинаково ровной доброжелательностью. Это был высокий, улыбчивый, вежливый парень, готовый прийти на помощь любому, кто в этом нуждался. Быков был бы счастлив иметь такого брата. По сути, его взаимоотношения с Леоне были отношениями старшего с младшим.

А вот с историком Николасом Ватерманом не сложилось. Он был высокомерным и самодовольным, имел обыкновение брезгливо выпячивать нижнюю губу и смотреть поверх головы собеседника. Хотя в разговоры Ватерман, к счастью, вступал редко. Он вообще старался сохранять дистанцию, как будто втайне считал остальных недостойными себя. Это не могло не раздражать, особенно в моменты, когда историк начинал заискивать перед профессором Заводюком, демонстрируя двуличие собственной натуры.

Мужчин, как, вероятно, сосчитал внимательный читатель, было пятеро, тогда как женщин – всего две. И на их хрупкие плечи должны были лечь многочисленные бытовые вопросы – от приготовления пищи до поддержания чистоты на судне. До этих пор у Алисы и Элен было относительно немного обязанностей. Первая осваивала искусство фотографии, вторая обучала Быкова дайвингу. Стаут, Леоне и Ватерман уже неоднократно участвовали в подводных изысканиях, так что в дополнительных тренировках не нуждались и проводили время в обществе профессора Заводюка – споря, уточняя детали, планы и графики.

Быкова, как человека далекого от науки, на подобные заседания не приглашали. Он присутствовал на ученом совете только один раз и два часа терпеливо слушал версии того, каким образом остров мог уйти под воду, при этом сохранив очертания канала. Оказалось, что такое происходит, когда горное плато достаточно медленно проваливается в тектонический разлом. Но это вовсе не означало, что на дне сохранились очевидные доказательства существования Атлантиды. Все зависело от того, насколько давно произошла катастрофа. Три тысячелетия назад? Пять? За «лишнюю» тысячу лет морская вода способна уничтожить любые следы: камни сглаживаются, металлы разрушаются и растворяются, дно затягивается многометровой толщей ила.

После того совещания Быков разочаровался настолько, что уже начал подумывать, не напрасно ли потратился на приобретение аппаратуры для подводных съемок. Но бросить все и уехать не позволяла гордость. Кроме того, Быкову было жаль оставлять новых друзей – как насмешливо уточнял его мозг, подруг.

Он остался. И не пожалел об этом хотя бы по той причине, что освоил азы дайвинга и даже начал приобретать кое-какие профессиональные навыки.

Автоматизм движений, выработавшийся в ходе многочасовых тренировок, позволял не сосредоточивать все внимание на плавании, а размышлять на ходу, как Быков обычно делал во время пеших прогулок. Но длилось это недолго.

Какие-то экстрасенсорные датчики, встроенные в организм за миллионы лет эволюции, внезапно включились, передавая мозгу один и тот же синхронный сигнал: опасность, опасность, опасность! Ощущение тревоги было пока бессознательным, но Быков уже искал глазами источник опасности, который действовал ему на нервы.

Его тело напряглось, дыхание участилось. Обзор, ограниченный рамками маски, не позволял обнаружить искомый предмет сразу. Быков переложил металлоискатель в левую руку, правой нащупал рукоятку прикрепленного к поясу ножа. Прекратив продвижение вперед, он медленно повернулся вокруг своей оси.

Его взгляд наткнулся на длинный, блестящий и явно живой объект, как бы облетающий его по кругу. Это походило именно на полет, а не на плавание, потому что рыбина (Быков уже определил, что видит перед собой рыбу) не делала видимых движений, а словно парила, увлекаемая течением или силой своего желания.

Барракуда! Кошмарное подобие речной щуки, достигающее двух метров в длину. Разумный и при этом абсолютно злобный и кровожадный снаряд, нацеленный на жертву. В данном случае – на Быкова.

Он знал, насколько опасной может быть эта встреча. Нижняя челюсть хищной рыбины выступает вперед, чтобы было проще отхватывать куски живой плоти. Она способна откидываться под углом в девяносто градусов, как у ядовитой змеи, и усеяна длинными, острыми, неровно торчащими зубами. Корпус барракуды словно отлит из серебристо-голубой стали, а хвост настолько сильный, что позволяет своей обладательнице развивать молниеносную скорость рывком, с места. От этого океанского спринтера бегством не спастись.

Быков немного повисел в прозрачной синеве и осторожно двинулся дальше. Барракуда, чуть заметно шевельнув хвостовым плавником, поплыла почти параллельным курсом, постепенно сближаясь с заинтересовавшим ее существом. Вскоре стали заметны широкие полосы на ее боку, а потом и устремленный на Быкова глаз – золотой с черным, как у тигра, предельно внимательный и бесстрастный. Длинная пасть приоткрылась в равнодушной вежливой улыбке: «Ничего личного, это просто закон выживания». Быков подумал, что если хищница решится напасть, то будет рвать его острыми зубами и отплывать подальше, дожидаясь, пока он ослабеет от болевого шока и потери крови. Но он будет еще живым, когда эта тварь атакует в последний раз, и успеет увидеть ее распахнутую пасть перед самым лицом.

Кишки Быкова свернулись в узел, кожа покрылась мурашками страха, ягодицы сжались, мошонка ушла внутрь. Как быть? Попробовать всплыть? Но до лодки далеко, а вид удирающей жертвы может спровоцировать барракуду. Спугнуть ее, неожиданно пойдя на сближение? Нет, нельзя. Нож Быкова по сравнению с частоколом вражеских зубов – все равно что зубочистка против мясорубки, и победитель известен заранее.

И все же Быков сделал попытку отогнать незваную гостью. Он внезапно заработал ластами и устремился вперед, поблескивая выставленным вперед ножом, готовым нанести удар. Барракуда подождала, пока он приблизится на расстояние примерно двух метров, пару раз шевельнула хвостом и перенеслась на безопасное – для обеих сторон – расстояние.

Быков, решив возобновить поиски пещеры, изменил курс и поплыл дальше. Гигантская рыбина тоже сдвинулась с места. На этот раз она выбрала наблюдательную позицию сверху, метров на десять выше человека. Теперь соседство сделалось еще более опасным и неприятным. Оставалось лишь гадать, какой лакомый кусок выберет барракуда, если нагуляет аппетит: плечо, ногу, ягодицу?

Быков был вынужден завалиться на бок и дальше плыть так, чтобы не выпускать преследователя из виду. Многочисленные приключения, пережитые на суше, в море и даже под землей, научили его одному: нельзя пасовать перед противником. Природа такого не прощает. Нельзя паниковать, нельзя бояться и тем более показывать страх. Испуг воспринимается животными как сигнал к нападению. Лучший способ защититься от агрессии – выбрать невозмутимый стиль поведения и следовать ему, даже если инстинкт самосохранения призывает отпрянуть, закричать, броситься наутек. Хаотичные движения и смятение свидетельствуют об уязвимости – так это воспринимается в животном мире. Сильное, здоровое, уверенное в себе существо не сбивается с ритма при движении: не извивается, не дрожит, не дергается.