босивыходнком, трясясь от ужаса, он шел прямиком на Лидкины рыданья как крыса на дудочку Нильса. Перед комнатой замер, приложив ухо к деревянной плотной двери.

– Он не придет за тобой, идиотка! – мужской голос то срывался, то набирал силу под женские вскрики и странные, пугающие шлепки, – ему не нужна чокнутая, он все врал, никогда не придет! Он бросил тебя, поехали, дура! Я – твой принц, я отвезу тебя на море!

– Неет! – кричала в запале Лидка, – ненавижу тебя! Он не врал, у него грезд на шее от вранья!

Аркашка, ведомый чьей-то непостижимой волей, во сто крат превышающей силу страха, распахнул дверь и увидел разъяренного Гришу с армейским ремнем в руке. С кровати в разорванной сорочке белыми рыхлыми телесами, как убежавшее из кастрюли молоко, свисала хрипящая Лидка.

– Не трожь ее! – голосом, срывающимся на визг, заорал Аркашка, – убью!

Гриша молниеносно отскочил к окну, схватил со стола кухонный тупой Лидкин нож и вскинул руку. Аркашка нащупал в кармане куртки лисью лянгу на свинцовой пуговице и ловко швырнул ему в лицо. Удар пришелся по уху, Гриша увернулся, Аркашка вдогонку запулил Лидкин тяжелый башмак. Ботинок врезался в коробку с шелкопрядами наверху посудного шкафа, куча пупырчатых червей на пожеванной ими подстилке веером хлынула Грише в лицо, рассыпаясь вокруг серебристо-зелеными брызгами.

– Музяааа! – завизжала Лидка, кидаясь к подоконнику.

Аркашка оцепенел, время для него остановилось, страх снова взял верх над всеми чувствами, и под медленное круженье шелкопрядов с изрезанными виньетками тутовника, он начал падать в обморок. Последнее, что он видел – это Гришу, сигающего в открытое окно.

Сознание вернулось к Аркашке в момент, когда Лидка орошала его лицо холодной водой, набрав ее в рот из глиняного кувшина. На руках и голых ее ляжках отпечатались следы пятиконечной звезды, что была на Гришиной бляхе.

– Он не врал тебе, – измученно выдавил Аркашка. – Он не приехал, потому что был убит и утоплен в туалете, на рынке. Вместе со своим крестом на шее. Я сам видел.

– Убит драгоном? – Лидка закрыла руками зареванное лицо.

– Драконом, – выдохнул Аркашка.

Обессиленный, он вернулся в свою комнату и под яростный предутренний храп родителей сел за стол. Достал тетрадку в линейку, вырвал лист, и, макая перо в чернильницу, написал: «М = S+R, где М – мотив , S – страсть, R – ревность». Затем свернул листок треугольником, старательно выведя на обороте: «Эле. На Север».

Стрелки будильника показывали 4:30. Утренние сумерки цвета сигаретного дыма заполняли комнату. На попутном грузовике, крытым брезентом, навсегда уезжал из Ташкента Гриша. Поезд дальнего следования увозил куда-то в Сибирь способную девочку Элю. Плотно прижавшись в кровати к мамке, с липкими каплями пота на лбу, дрожал Левка Фегин. Ворочался на вдовьих простынях дядя Додик, утомленный вечным ночным визгом полоумной соседки. Раздавленный солдатским сапогом, распластался на подоконнике король шелкопрядов Муся. А в окно, разрываясь от безысходности и нерастраченной любви, рыдала безумная Лидка. Бело-рыхлая, зефирно-сливочная, вожделенная, не доставшаяся никому Принцесса. Что-то среднее между ангелом и лягушкой-альбиносом.

Катя Качур, март 2021.

В офомлении обложки книги использовано фото из личного архива.

Примечания

1

Мишигине – сумасшедшая (идиш)

2

Кецелы – котятки, хорошенькие (идиш)

3

Лянга – игра с использованием «лянги» – волана из шерсти на свинцовой пуговице.

4

Люра – один из способов удара по лянге.

5

Пахдан – трус (иврит)