Метнув последний огненный шар, Шэнн бросился на новую позицию, вниз по склону, на восток от базы. Здесь он подхватил еще одно примитивное оружие, изготовленное Торвальдом, — копья, метаемые с помощью палки, так что получалось в два раза сильнее и дальше, чем рукой. Сами копья представляли собой просто палки с заостренными и обожженными концами. Скорее всего, они не могли ни убить, ни нанести серьезную рану, но попадая в горбы панцирей или в более мягкую грудь Трогов, они почти наверняка причиняли им боль и сбивали с толку. А одна из жертв упала на землю, дрыгая ногами, — вряд ли просто от боли.

Огненные шары, копья… Торвальд тоже сменил позицию. Теперь на беспорядочно метавшуюся между куполами толпу посыпался дождь тростниковых стрел с глиняными шараминаконечниками. Большинство из них упало на посадочную площадку, как они и рассчитывали. Теперь к чужому запаху жуков добавилась еще и едкая вонь жидкости из горячего источника. Разведчики не знали, подействует ли она на дыхательный аппарат Трогов так же, как и на землян, но надеялись, что такая бомбардировка добавит неразберихи.

Теперь Шэнн метал свои грубые копья более внимательно, стараясь бросать их так старательно и прицельно, как только мог. Запасы их оружия были ограничены, хотя последние несколько дней они только и занимались тем, что мастерили и испытывали оружие. К счастью, враги не установили рядом с куполами своих установок силовых лучей. И пока ни один флаер не оторвался от земли, чтобы нанести ответный удар.

Тем не менее Троги довольно быстро опомнились от неожиданности. Сумрак прорезала вспышка бластера. Почти все Троги теперь залегли, поливая периметр лагеря огнем. Чья-то тень мелькнула между Шэнном и ближайшим пятном огня от горящего мха. Юноша уже поднял копье, но успел почуять резкий запах росомахи, кипящей от злости. Он призывно свистнул. Троги беспорядочно палили во все, что двигалось, и рыская по полю боя, животные были в опасности.

Тупая голова повернулась в его сторону, блеснули глаза. Наверное, в нос росомахе ударила смешанная с едким запахом их снарядов вонь жуков, потому что зверь чихнул и бросился бежать, промелькнув мимо Шэнна.

Успел ли Торвальд совершить свой налет на склад? Во всей этой суматохе Шэнну трудно было сказать, сколько прошло времени. Он начал считать вслух, медленно, как они и договаривались. Когда счет дойдет до сотни, он начнет отходить к холмам, когда досчитает до двух сотен — должен будет бежать к реке в полумиле от лагеря.

Река унесет беглецов к морю, берег которого изрезан бахромой узких заливчиков — фиордов, отличное место, чтобы спрятаться. Троги редко передвигались пешком, поэтому для них углубиться в этот лабиринт — значит, отдаться на милость своих жертв, землян. А их флаеры могут сколько угодно прочесывать эти скалы без всяких результатов.

Шэнн досчитал до ста. Дважды луч бластера с шипением обжигал землю совсем рядом, но остальные выстрелы проносились гораздо выше. Копья у него закончились, юноша сберег только одно, надеясь истратить его в последний момент, в самую лучшую цель. Один из Трогов, который, казалось, управлял огнем остальных, повернулся в сторону Шэнна. И понадеявшись, что попадет в командира, Шэнн метнул в него копье.

Землянин не питал никаких особенных иллюзий насчет своего мастерства в метании копья. Максимум, на что он надеялся, — что копье больно хлопнет врага по бронированному черепу. Ну, если повезет — собьет того с ног. Но случай, который витает над любым полем битвы, повернулся в пользу Шэнна. Как раз в момент броска Трог поднял обычно склоненную голову, и его широкие хитиновые пластины на плечах и голове поднялись, открывая одно из немногих уязвимых мест врага — мягкую глотку. И обугленный конец копья вошел именно туда, и вошел глубоко.

Троги были немыми. По крайней мере, ни один землянин не слышал, чтобы они что-либо говорили. Этот тоже не издал ни звука. Он зашатался и, ковыляя, побрел вперед, неестественно задрав голову, вцепившись когтистыми пальцами за палку, проткнувшую его глотку как раз под жвалами. Не замечая никого из своих бойцов, Трог, пошатываясь, бросился к холмам, прямо на Шэнна, словно он мог видеть в темноте и решил сам отомстить врагу. В его беге было что-то жуткое и сверх естественное, и Шэнн бросился прочь. Его рука схватилась за рукоять ножа на поясе, и в этот же момент юноша запутался ногой в колючках, замахал руками, чтобы удержать равновесие. Раненый Трог, все еще пытавшийся выдернуть копье, торчавшее из его вздымавшейся груди, подходил все ближе.

Шэнн попятился и упал на спину, в мягкие объятия куста. Он отбивался от колючих веток, отчаянно пытаясь встать на ноги. Тут он опять услыхал жуткий вой из лагеря, еще страшнее, чем в первый раз. Это придало землянину сил, он высвободился и вскочил. По-прежнему не решаясь повернуться к раненому Трогу спиной, Шэнн боком попятился в сторону реки.

Чужак ухе достиг границы между ярко освещенным лагерем и тьмой. Теперь его движение отмечал хруст кустов. Двое Трогов бросились следом за предводителем, Шэнн почуял их вонь. Раненый Трог приближался бессмысленной походкой робота.

Разумнее всего было бы бежать к реке. Ноги землянина путались в высокой траве. Хотя кругом царила темнота, юноша не решался выбраться на открытую местность. Дело в том, что растительность планеты по ночам проявляла странный эффект: не менее десяти, а то и больше, видов травы, деревьев и кустов слабо фосфоресцировали с той или иной силой, и каждое из таких растений ночью было окружено аурой света. И путь перед Шэнном отмечали пятна именно такого света, не столь яркого, как пожар, который они устроили в лагере, но тем не менее способного выдать присутствие любого, неосторожно подошедшего слишком близко. А зрением Троги обладали ничуть не хужим, чем земляне, некоторые утверждали, что у чужаков оно даже лучше. Шэнн согнулся, прослеживая взглядом извилистый маршрут, который приведет его в хотя бы временно безопасное место, в долину реки.

Милей ниже по течению их ждало транспортное средство, которое они торопливо соорудили этим утром, — плот, который, по утверждению Торвальда, легко донесет их до моря, в пятидесяти земных милях к западу. Шэнну оставалось только преодолеть эту милю.

А росомахи? Было только одно средство, которым животных можно заманить к плоту. Тэгги поймал «оленя» как раз тогда, когда они собрались уходить от плота. И Шэнн, не дав животным как следует насладиться пиршеством, отобрал у них остатки и привязал добычу к ненадежному плоту из бревен и лиан, оставив мясо мокнуть в воде.

Обычно недоеденную добычу росомахи закапывали в землю. И юноша надеялся, что если оставить часть добычи на плоту, то потом звери вернутся к нему, когда проголодаются. А в этот день они съели не очень много.

Ну, а Торвальд… Офицер Разведки в предыдущие пять дней не раз давал Шэнну понять, что серьезно сомневается в способности Шэнна выжить в одиночку. О себе он, понятно, был куда лучшего мнения.

Землянин бросился бежать между кустов, к реке. Его сердце бешено колотилось, и не только из-за физических усилий. Из лагеря опять донесся ужасный, леденящий кровь вой. И тут яркая линия света очертила впереди прибрежные заросли. Этого он не ожидал. Последние несколько футов пришлось ползти, прижимаясь к земле.