мирный социализм»[115]. Утверждение Харди о том, что в основе его социализма лежат учение и рассуждения Иисуса Христа, следует воспринимать всерьез; все остальное, даже теории Маркса и Энгельса, было необязательным дополнением. В этом отношении Харди – характерный представитель рабочего движения и основной массы британских левых, опиравшихся на немарксистский этический социализм, ключевым компонентом которого было христианство. Это отличает их от социал-демократических партий Европы, наиболее показательным примером которых является немецкая СДПГ (см. главу 3). Европейские партии, равно ортодоксальные и ревизионистские, впитали антиклерикализм и, более того, атеизм, которых в первые годы существования Лейбористской партии придерживалось меньшинство ее членов.

В связи с этим к Харди присоединились другие христианские социалисты. Хотя он и не дожил до этого времени, в первый лейбористский кабинет 1924 года под руководством Джеймса Рамзи Макдональда входили такие христианские социалисты, как Филип Сноуден (1864–1937), Артур Хендерсон (1863–1935) и Джон Уитли (186–1930). Сноуден и Хендерсон вернулись во второе лейбористское правительство Макдональда 1929–1931 годов; к ним присоединились Маргарет Бондфилд (1873–1953) и Джордж Лэнсбери (1859–1940). Сноуден был убежденным методистом и пришел в политику через Независимую лейбористскую партию и Лигу социалистов свободной Церкви, активным членом которой был Джон Клиффорд. Будучи канцлером казначейства, Сноуден стремился поддерживать свободную торговлю, сохранять баланс бюджета и придерживаться золотого стандарта, из‐за чего его критиковали как противника истинно социалистического бюджета; однако в его защиту можно сказать, что оба лейбористских правительства были правительствами меньшинства и опирались на поддержку депутатов от Либеральной партии[116]. Хендерсон был воспитан конгрегационалистом, но впоследствии стал приверженцем уэслианского методизма, а также профсоюзного движения; он сыграл ключевую роль в создании устава Лейбористской партии 1918 года, 4-я статья которого вызвала столь бурные дискуссии в последующие десятилетия; он был лидером лейбористов с 1931 по 1932 год, после того как Макдональд образовал коалицию Национального правительства[117].

Уитли, набожный римский католик, был исключен из второго лейбористского правительства, потому что вместе с другим деятелем Красного Клайдсайда[118] Джеймсом Макстоном критиковал Макдональда и Сноудена за отсутствие более радикальной программы[119]. Ему же принадлежит один из немногих успехов первой недолговечной лейбористской администрации – Закон о жилищном строительстве (финансовых положениях) 1924 года, который увеличил финансирование муниципальных органов власти из центра на жилищное строительство. Уитли считал, что «из того духа братства, который всегда присутствует в сердце человека, но так часто подавляется борьбой за существование», проистекает социализм, и утверждал, что конкурентная среда, порожденная капитализмом, не позволяет людям жить как дети Божьи[120]. Он всеми силами пытался примирить свои политические взгляды с оппозицией – как официальной, так и неофициальной – со стороны его Церкви. Официальная оппозиция была высказана в папской энциклике «Rerum novarum» 1891 года, в которой папа римский Лев XIII, высказавшись против злоупотреблений и несправедливости капитализма, осудил также и социализм[121]. Неофициальная реакция последовала, когда священник прихода, в котором жил Уитли, организовал перед его домом манифестацию. Уитли ответил очень красноречивой (особенно в тех обстоятельствах) речью, в которой раскритиковал класс капиталистов за кражу всеобщего богоданного права соучаствовать в красоте творения и наслаждаться процветанием жизни[122]. «Католическая церковь, – утверждал Уитли, – всегда больше склонялась к социализму или коллективизму и равенству, чем к индивидуализму и неравенству. Она всегда была Церковью бедных, и все исторические нападки на нее исходили от богатых»[123].

Конгрегационалистка и профсоюзная активистка Бондфилд стала в 1929 году первой женщиной – министром Великобритании. Хотя после того, как дьякон посоветовал ей выбрать между Церковью и профсоюзом, часть жизни она провела вне Церкви (приняв эту предложенную ей альтернативу всерьез, она выбрала профсоюз), все же своими социалистическими взглядами и организацией кампаний против эксплуатации работниц магазинов (к которым принадлежала и она сама) она была обязана именно воспитанию в духе нонконформистского протестантизма[124]. Бондфилд стремилась к тому, чтобы на практике лицезреть исполнение Золотого правила – «Возлюби ближнего своего, как самого себя» – в экономике и обществе, полагая, что для этого требуется передача государству ключевых отраслей промышленности и финансового сектора[125]. Для Бондфилд ключевое значение имела мысль о том, что недостаточно просто национализировать промышленность – следует сделать приоритетом служение обществу, а не стремление к прибыли[126]. Государственной собственности как таковой для этого не хватит, если рабочие и потребители не будут вовлечены в управление промышленностью. Хотя такое положение лучше, чем частная собственность, оно не позволило бы в полной мере развиться духу сотрудничества. Социализм, утверждала Бондфилд, должен включать в себя «реорганизацию общества на основе как политической, так и промышленной демократии»[127]. Другой примечательной фигурой является Эллен Уилкинсон (1891–1947), известная как соавтор опубликованного в 1945 году манифеста Лейбористской партии, в котором она заявила о необходимости борьбы с «несправедливостью» везде, где она затрагивает «людей, детей Божьих»[128].

Лэнсбери остается одним из наиболее известных христианских социалистов Великобритании. Будучи убежденным англиканином, он был одним из самых ярких и последовательных выразителей основной концепции христианского социализма – по его выражению, «отцовства Бога и вытекающего из него братства людей»[129]. Для Лэнсбери все несправедливости и эксплуатация капиталистического общества являются результатом неспособности человечества жить в соответствии с этими универсальными принципами, однако он никогда не терял надежды, что люди смогут избавиться от эгоизма капиталистического поклонения маммоне и жить вместе как дети одного Отца[130]. К сожалению, репутация Лэнсбери была запятнана его нежеланием поддержать войну против держав Оси в середине 1930‐х годов, когда он был лидером Лейбористской партии; в 1935 году он был «умело и жестко отстранен от власти»[131]. В годы, предшествовавшие войне, Лэнсбери посвятил себя крестовому походу за мир; в безуспешной попытке предотвратить неизбежное в 1937 году он встретился с Адольфом Гитлером, а в 1939 году отправил ему телеграмму, в которой молил: «Все человечество ждет от вас и от синьора Муссолини такого ответа, который уведет страны от войны и приведет их к миру через сотрудничество и совместное использование территорий, рынков и ресурсов на благо друг друга»[132].

Из нашей исторической эпохи легко с презрением смотреть на людей вроде Лэнсбери – искреннего и непреклонного пацифиста в любых обстоятельствах, – которые даже перед лицом такого зла искали мира любой ценой. Но надо помнить, что Великая война 1914–1918 годов – первая тотальная война, беспрецедентная по своим кровопролитию и жестокости, – еще была жива в памяти тех, кто надеялся предотвратить новую катастрофу. Лэнсбери обыкновенно рисуют чересчур наивным, слишком святым для грязного мира реальной политики. Этот взгляд ошибочен: он игнорирует то, как жестко Лэнсбери руководил протестами за