Гостей собралось человек двадцать. Все было предусмотрено заранее. Я оказался за одним столиком с танцевальной парой из Кельна. Неплохой немецкий как всегда выручил. Узнав, что я из Армении, Эльза поинтересовалась местом пристанища Ноевого ковчега. Я рассказал библейскую притчу об Араратских горах, приводя цитаты из Ветхого Завета, чем произвел сильное впечатление. Кроме школьных друзей, Мари пригласила своих новых приятелей, тем самым собрав компанию очень симпатичную. Метрдотель безошибочно рассаживал гостей за столики, демонстрируя виртуозность своего любимого дела. Сам ресторан, сверкая хрусталем и серебром, был безупречен для самого изысканного вкуса. Я ничего не знал о праздничном меню, так как все держалось в строжайшем секрете, но очень рассчитывал на морские деликатесы.

Когда Мари появилась перед гостями, я понял, что грубо ошибся, представляя ее на ужине в ярких цветах сингапурского попугая. Она была в черном парчовом платье-бюстье. Черный цвет был ее любимый. Облегающая юбка до колена была расшита золотой нитью. Верх платья – полупрозрачный с открытым декольте. Волосы были гладко собраны в пучок. Она выглядела так стильно, будто сошла с обложки модного журнала. И все же, во всем этом шике ей чего-то не доставало. Я подошел к Мари и сказал, что к этому платью подошли бы королевские подвески. Она удивленно смотрела на меня, подозревая явный подвох, до тех пор, пока я не достал коробочку с единственной серьгой. Мари, как я и предполагал, сразу же продела ее в левое ушко. Серьга смотрелась изумительно.

– Крис, дорогой, как мило! Какой чудесный подарок! Какая старина. У этой серьги, наверное, есть история?

Я решил продлить интригу и тихо, чтобы никто не мог меня услышать, произнес:

– Это удивительная история. Я обязательно тебе ее расскажу.

Генри смотрел на Мари немного растерянно.

«Неужели, ревнует?!» – подумал я.

С моего столика хорошо просматривалась середина зала, где собирались танцующие пары. Я не сомневался, что главным танцем «сингапурского бала» будет танго – польское, немецкое, аргентинское. Когда мистер Генри и Мари вышли танцевать, я понял, что танго не имеет возрастного ценза. С некоторым любопытством и даже завистью я наблюдал за ними и за всеми парами, танцующими с профессиональным шиком. В их числе, к сожалению, не оказалось моих одноклассников. Под ковбойские хлопки Тиграна, они резво веселились, что наводило на мысль – а не связан ли был его бизнес с разведением овец? Пару раз им удалось и меня затащить в свой круг, но я не задержался, отдав предпочтение волшебным устрицам.

Моя скрипка пролежала нетронутой до конца вечера, пока не появился праздничный торт. По договоренности с Мари именно я должен был встретить шедевр местных кулинаров скрипичным соло. На столах горели свечи. В этом удивительно-красивом полумраке я взял смычок и стал играть мелодию любимого Корелли. Я полностью погрузился в музыку – так случается всегда, когда играешь гениев – и увидел комнату, непохожую на этот зал. В ней тоже горели свечи, и тоже играла моя скрипка…

VIII

Вернуться в Армению мне удалось только после венских гастролей. Стоял теплый сентябрь, его бархатистость рисовала узоры на зеленых листьях деревьев. Я окунулся в сплошное очарование ереванской осени, не переставая перезваниваться и переписываться со своими друзьями. Звонил мистер Генри, чтобы выразить восхищение моим исполнительским искусством. Он очень сожалел, что не успел этого сделать на юбилее Мари. Я воспринял эту вежливость как звоночек к действию. Уезжая из Сингапура, я пообещал Мари разыскать затерявшийся след Эмми Адамс в Ереване, но понятия не имел, как это будет выглядеть в действительности. Куда идти? Кого и о чем спрашивать? Ключи от квартиры на Бюзанда я легко мог взять у родственников Мари. Но что я должен был там искать, и с какой стати? Все эти вопросы меня нисколько бы не волновали, если бы не мистер Генри. Я по-человечески сочувствовал ему, понимая, что наша встреча в Сингапуре меня обязывает и зная, что благодарность – то качество, которое прививается с детства, подобно вирусной прививке.

Я не стал предпринимать каких-либо конкретных действий сразу же. Нужно было осторожно распутать клубок давней истории, ухватившись за одну единственную нить. В сингапурском аэропорту Мари умудрилась подложить в мою сумку конверт со старыми фотографиями и газетными вырезками. Представляю, с какой болью отрывал от себя Генри эти смехотворные «улики», которые для меня ничего не значили. Забросив конверт в ящик письменного стола, я сосредоточил свои мысли на Марии Тер-Осиповой. Так звали бабушку Мари. Порывшись в своей детской памяти, я ничего особенного не нашел. Красивая, доброжелательная, с мягкими манерами благородного воспитания; Мария Тер-Осипова достойно несла фамилию своего знаменитого рода. По просьбе Мари, я ни о чем не должен был расспрашивать ее родственников, чтобы не прослыть в городе сумасшедшим скрипачом. Под честное слово мне была доверена старая записная книжка Марии Тер-Осиповой, которую я тоже забросил в ящик письменного стола.

Найти тех, кто мог бы меня заинтересовать, не составляло особого труда. Наверняка кто-то еще оставался в Ереване, кто мог бы поведать мне о прежних жителях дома на улице Бюзанда. Повод, с которым я мог подойти, нашелся сам после той шумихи, которая образовалась вокруг сноса старых домов. Я вспомнил домработницу Сюзи со смешным прозвищем – «мадам Бовари». Я понятия не имел, откуда прилипло к ней это прозвище, считая, что из-за внешнего сходства – выразительные темные глаза, легкий румянец на щеках, черные волосы, убранные на затылке и соответствующий стиль одежды. Мне так хотелось угадать ее тайну, что в классе восьмом я дважды прочитал роман великого классика, но кроме каких-то внешних совпадений так ничего и не нашел. Она представляла собой тот тип деревенских девушек, которые перебираются в большой город в поисках счастья. Я знал о ней только то, что зарабатывала она себе на жизнь мытьем окон и уборкой квартир. Видимо, для мытья окон нужен был особый талант, так как, по слухам, простой деревенской девушке удалось закрепиться в столичном городе благодаря именно окнам, которые преображались настолько, что даже самые взыскательные ревнительницы чистоты оставались довольны блеском прозрачных стекол. Пару раз я сталкивался с ней в доме на Бюзанда, куда она приходила с большой серой сумкой. Видимо, в ней она прятала колдовские составы чистящих веществ. О ней ходило множество разных слухов, и, зная об этом, я без труда навел справки у бывшей однокурсницы и под предлогом генеральной уборки пригласил «Бовари» на свою холостяцкую квартиру.

Сюзи пришла в положенное время и сразу же приступила к работе, не обращая на меня ни малейшего внимания. Я незаметно наблюдал за ней, перебрасываясь короткими вежливыми фразами и обдумывая «ход конем». Применив маленькую хитрость, можно было расположить ее к доверительному разговору. Откровения за чашкой кофе самые подходящие – решил я, запасаясь бразильской арабикой и жасминовым чаем на случай, если «мадам» предпочтет его. Меня забавлял тот факт, что эта скромная женщина с нелепым, как мне казалось, прозвищем мыла окна в моей квартире. Она, конечно же, изменилась, как и все мы, но осталась по-прежнему привлекательной. Я обратил внимание на ее руки и не увидел обручального кольца. Впрочем, она могла его не надеть, предположил я. Ни за что бы не поверил, что это воплощение скромности и трудолюбия могло быть не замужем.