– Я тут кое о чем подумал, но не знаю, поможет ли это.

Мы ждали.

– Если Дэви и делала что-то противозаконное, то это уже не играет никакой роли, не так ли? Ее ведь уже нет в живых. Глупо, но я все еще хочу защитить ее.

– Наркотики? – спросила я.

Пулицер поник.

– Кокаин. Для расслабления, насколько я знаю. Он не влиял на ее работу.

– Вы не знаете, где она его брала?

– Не имею представления. Мы еще подождали.

– Я действительно не знаю. Мне хотелось бы вам помочь, но я не участвую в таких делах. Я мог бы свести вас с несколькими своими моделями, возможно, им что-нибудь известно, но боюсь, не будет ли у них неприятностей.

Пулитцер потянулся, чтобы потереть сзади шею, на его руке обнаружилась повязка.

– Что это с вами произошло? – спросил Эрб, указывая на повязку.

– А, это Мистер Фрискис.

– Мистер Фрискис?

– Кот Дэви. Ненавижу это хитрое, подлое существо. Прежде чем звонить в полицию, я заглянул к Дэви домой. У меня есть ключи. Я подумал, ну, может быть, у нее был приступ или она упала в ванной и сломала ногу, поэтому не может подойти к телефону.

Я почувствовала, что Эрб смотрит на меня, но старалась сконцентрироваться на том, что говорил Пулитцер.

– Нам надо осмотреть квартиру. Ключи помогли бы нам сэкономить время.

Пулитцер достал из кармана кольцо с ключами и подал мне.

– Будьте осторожны. Это хитрое отродье – нечто вроде маленького тиранозавра.

Уверив Пулитцера, что мы не будем преследовать фотомоделей за наркотики, мы получили номера троих девушек, принимавших кокаин.

– Еще что-нибудь? Мне не удалось перенести вечернюю встречу. Важный клиент. Я хочу помочь Дэви, но не могу пропустить эту встречу.

– Спасибо, мистер Пулитцер. Мы свяжемся с вами.

Мы пожали друг другу руки.

– Пожалуйста, поймайте того, кто это сделал. Дэви… была очень милой девушкой.

После того как он ушел, я встала и постаралась восстановить кровообращение в ступнях – они были как будто отмороженные.

– Хочешь прокатиться, Эрб?

– Да, черт возьми. У меня в носу сосульки.

– Надеюсь, это действительно всего лишь сосульки.

С ключами в руках мы направились к машине, чтобы ехать на квартиру Дэви.

Первые пять минут летняя жара казалась приятной. Потом Эрб включил кондиционер.

Боль усиливается.

Он оглядывает офис. Прижимая кулак к затылку, пытается унять боль.

Интересно, кто-нибудь заметил? Должны. Мышцы на шее напряжены до предела, он взмок от пота и не может унять дрожь.

Никогда еще боль не была такой сильной. Даже его рана так не болела. Голова как будто зажата в тиски, которые медленно сжимаются до тех пор, пока глаза не выскочат из орбит. Те проклятые таблетки, которые он принял, совершенно не помогают.

Может быть, жена права. Надо обратиться к врачу. Но эта мысль пугает его. А вдруг доктор найдет у него что-нибудь серьезное? Вдруг понадобится операция? Лучше терпеть боль, чем позволить какому-нибудь шарлатану ковыряться у него в мозгах.

– Все нормально?

Сотрудница. Ничем не приметная: полные бедра, короткие каштановые волосы, прическа в стиле Питера Пэна.

– Голова болит. – Он вяло улыбается.

– Может, вам нужен аспирин?

Он решает убить ее.

– Да, спасибо.

Она идет к своему столу. Он представляет ее, стоящую на коленях в его пластиковой комнате. Разумеется, она плачет. Наверное, стоит отхлестать ее ремнем, да так, чтобы на теле остались следы. Поскольку она работает с ним, надо постараться, чтобы труп не нашли.

– Тайленол? – спрашивает она через стенку кабинки.

– Да, отлично.

Как она умрет? Он смотрит на ее прическу. Он проведет ножом по лбу, затем оттянет кожу, чтобы был виден череп. Засунет туда один палец, затем второй, третий…

Кожа натянется. У него большие руки, но он сможет просунуть всю ладонь между кожей и черепом.

– Как теплая, влажная перчатка, – говорит он дрожа.

– Что – как перчатка?

Она держит в руке пузырек с тайленолом, бровь удивленно приподнята.

– Я очень вам благодарен.

– Не стоит. Я тоже страдаю мигренью. И тогда готова кого-нибудь убить, лишь бы избавиться от боли.

«Я тоже».

– Послушайте, Салли, мы работаем здесь уже несколько лет, а я о вас почти ничего не знаю.

Она улыбается. Передние зубы у нее кривые. Он представляет ее окровавленный рот, то, как она станет кричать, пока он будет отрабатывать стоматологические навыки, используя молоток.

– Я замужем, у меня двое детей, Аманда и Джен. Аманде восемь лет, а Джен недавно исполнилось пять.

Он заставляет себя улыбнуться. Все планы рухнули. Кто бы мог подумать, что у такого страшилища тоже может быть семья? Вряд ли он сможет застать ее одну, тем более что потом ее будут искать.

– А вы женаты?

– Да. Но детей, правда, нет. Моя жена – модель и не хочет портить фигуру. Ну знаете, бедра располнеют, растяжки появятся, грудь обвиснет.

Улыбка страшной Салли гаснет.

– Да, такое случается. Но я думаю, оно того стоит.

– Ну ладно, мне пора за работу. Спасибо за тайленол.

– Нет проблем. «Служить и защищать».

Он внутренне поежился, услыхав этот слоган.

– Да-а. «Служить и защищать».

Страшная Салли уходит, а он открывает пузырек и, не запивая, проглатывает шесть таблеток. Пульсирующая боль, слегка утихшая во время воображаемых сцен убийства, возвращается, – сильнее, чем прежде.

Нужно срочно кого-нибудь убить. И чем скорее, тем лучше.

Болеутоляющие свойства убийства были открыты им еще в детстве, когда он жил у своих третьих приемных родителей. Забавно, что от предыдущих родителей его забрали потому, что за ним никто не следил. Кроме него, эта пара взяла еще восьмерых детей из-за ежемесячного пособия, получаемого от властей. Все деньги «чадолюбивая» пара тратила на наркотики, а дети ходили голодные. В результате заботливые попечители забрали его у этих родителей и отдали психу-алкоголику.

Однажды после основательной порки автомобильной антенной его с младшим приемным братом заперли в чулане.

Ему было больно. Кроме того, его одолевало чувство беспомощности и глубокой подавленности.

Там, в темном, душном чулане, он выместил свое озлобление на младшем брате. Чем сильнее он бил маленького ребенка, тем лучше ему становилось.