Еще раз обозрев сделанное, мастер аккуратно поинтересовалась, могу ли я завтра в школе не снимать шапку? Оставить все как есть, а после уроков опять приехать в Салтыковку, мастер как раз где-нибудь нароет второй комплект бигуди, и мы завершим начатое. У меня на это были возражения. Что до школы дело не дойдет. Родители, увидев у меня на голове ЭТО – расплетут коклюшки сами и выкинут их в мусоропровод. И раз плакали мои десять рублей, добытые в честном бою борьбы с голодом на больших переменах, то защищать драгоценный набор для химии я мстительно не буду. И Марина останется без заработка.

Ситуация становилась патовой.

Минутная стрелка на часах приближала нас к точке невозврата.

И тут произошло чудо. Та самая дама с «бараном», отпустив очередного обкромсанного клиента, скрылась в подсобке на перекур и вернулась с мешком коклюшек. Отодвинула уже совершенно растерявшуюся Марину и сама начала быстро накручивать прядки. Правда, после первой бигудюхи наконец внимательно всмотрелась в мое лицо. Ахнула. Спросила, в каком я классе и не живу ли на улице Пионерская. А то у ее соседки дочь-шестиклассница точь-в-точь. И щас бы она позвонила моим родителям. Чтоб задали трепку.

У опытного мастера дело пошло быстрее. Марина, извиняясь, что-то поскуливала рядом и пыталась помочь. Но «барашке» помощь не требовалась. Пальцы летали, как молнии. Все это действо сопровождалось ворчанием «Ишь, шалавы. Пороть некому… Что одну, что вторую». Когда мисс ПТУ, звеня клипсами и уже не виляя бедрами, убежала покурить, толстая мастерица спросила у меня вполголоса:

– Маринка тебе гель-то предлагала? Не бери. Во втором ряду у Ахмеда он продается. Красненький. В баночке. По рупь двадцать. Скажешь ему: «от Верунчика из „Мечты“» – за рубль отдаст.

Через сорок минут вся моя шевелюра была накручена на пластмассовые палочки и я напоминала суперъежа.

«Барашка» торжествующе посмотрела на часы и сдала меня с рук на руки вконец униженной Марине для следующей процедуры: пропитки «ежика» химическим составом.

Моя красная пэтэушница подобострастно лепетала: «Спасибо, Вера Сергеевна! Спасибо! Вы меня так выручили!» и чуть ли не кланялась в ноги.

Вера Сергеевна полным достоинства жестом отряхнула халат и засунула в карман пустой мешок из-под коклюшек:

– Что значит «спасибо»? Половину отдашь. Сколько ты с нее взяла? Двадцать? Десятка с тебя.

Марина стала еще краснее.

– Какие двадцать? Мы всего на десять договорились. С польским составом.

Толстая парикмахерша осеклась.

– Какой польский? Это что в подсобке за диваном банка стоит? Что нам в ноябре привезли?

Повисла нехорошая пауза.

– Да.

«Барашка» второй раз внимательно посмотрела на меня. И на мое лицо. Потом на Марину. Потом опять на меня. Во взгляде промелькнула жалость. Впрочем, очень быстро промелькнула. Вера Сергеевна была при исполнении, и лимит доброты на этот день уже был исчерпан помощью ненавистной Мариночке.

– А-а-а… Ну тогда да. Ладно. Пятерку отдашь. – И виляя бедрами не хуже мисс, пошла к себе, к своим южным клиентам.

Банка была действительно с польскими словами. Но, кажется, это был не состав для парикмахеров, а отходы от разработки поляками химического оружия… Когда банку открыли, по салону поплыла невероятная вонь. Такая вонь, что даже в мужском зале начали чихать и тереть глаза. Клиенты просили заканчивать побыстрее и с шуточками про противогазы стремились на выход. Новые заходили в предбанник, тянули носами и выскакивали обратно, на свежий воздух. И вот эта духовитая масса в спешном порядке наносилась мне на волосы тоже трущей глаза Мариночкой. Я сидела, крепко зажмурившись, заткнув нос и стараясь дышать ртом. Слава богу, это быстро закончилось. Мне на ежик натянули полиэтиленовый пакет, потом еще один… Потом на час посадили под колпак сушиться. Банку быстро запечатали, завернули в тридцать три мешочка и унесли обратно в подсобку. Салон проветрили. Запах стал меньше. Неприхотливые клиенты снова потянулись за красотой.

Потом смывка состава, раскручивание коклюшек. Опять смыв, сушка, укладка. Парикмахерская закрывалась в восемь, но в это время мои волосы были еще где-то на середине процесса. Марине выдали ключ, научили, как поставить помещение на сигнализацию. И мы остались в салоне вдвоем. К концу действа, когда Марина укладывала упругие спиральки гелем из своих личных запасов – вонь уже не была такой ужасающей. То ли мы к этому моменту принюхались, то ли действительно состав вымылся из волос и они стали пахнуть меньше… Нет, оказывается, не вымылся и не стали. Когда в десятом часу вечера я влезла в полную электричку, половина вагона начала оборачиваться, инстинктивно пытаясь отодвинуться от меня подальше. Но кудри были тщательно упакованы под шапку, а заподозрить маленькую бледненькую девочку в обладании мощным химическим оружием было как-то странно. Поэтому внимание приковалось не ко мне, а к зашедшему следом бомжу, которому после настойчивых просьб пассажиров пришлось спешно покинуть поезд на следующей станции.

Дома было все спокойно, родители не сомневались, что я засиделась в гостях у Наташи, и еще не начинали бить тревогу. Они мирно смотрели телевизор и готовились ко сну, что позволило мне без лишних объяснений в шапке проскочить к себе в комнату. На счастье, мой младший брат, с которым делила комнату, ночевал у бабушки. Только это его спасло от удушья в ту ночь.

Утро началось со скандала родителей. Мама предъявляла папе претензии, что он совсем не выполняет свои супружеские обязанности и не выносит мусор. И что воняет что-то из просыпанного когда-то переполненного ведра. И вот теперь как жить дальше? Папа предъявлял претензии маме, что это она плохая хозяйка. И что у нее вечно что-то старое стоит в холодильнике. И вот теперь это протухло. И как жить дальше?

Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна результатом. Спиральки были идеальные. Гель схватил их намертво. И ни шапка вечером, ни подушка ночью не смогли нанести урон.

В школе тоже произвела фурор. Еще в вестибюле, до звонка, когда пробегала рысью в раздевалку, заметила в отдалении компанию наших мальчиков, среди которых выделялся блондинистый Миша. Одноклассники свернули головы мне вслед и бурно отреагировали на красоту.

– О, смотрите, Миледи!

– А, эта? Че, из нашего класса, да?

Окрыленная, заскочила в туалет, привести в порядок кудри, с которыми неслась по улице без шапки, а потом, через несколько минут после звонка, ворвалась в класс. Урок уже начался, но с моим появлением прервался. Вопреки всем законам физики, солнечный луч сразу упал на меня, открывшую дверь и извиняющуюся за опоздание. И этот свет так и сопровождал, когда я, наконец распрямив сколиозную спину, под одобрительный и восхищенный ропот шла на свое место. Усевшись к обалдевшей подруге, обернулась к задним партам – золотые девочки Таня и Жанна сидели в тени, с перекошенными лицами. А Миша, о, он смотрел на меня! И в глазах идола плескался яркий интерес. Спасибо, небо! Я не зря мучилась вчера!