— А те, кто нападал, представляют?

— Хм. Видишь ли, про Ива ходят всяческие слухи, только серьезных войн у нас с Пятилетней не случалось, а то, что было тогда, уже подзабылось. Никто просто не знает, насколько он силен на самом деле. А мелкие стычки вроде этой… живых свидетелей нет, поди разбери, что там на самом деле случилось!

— А мы? Не живые свидетели? Или… живые только временно? — продолжила я расспросы. Не то чтобы я всерьез боялась, но смолчать не могла.

— Мы-то свои, а ты… — он запнулся, окинул меня оценивающим взглядом. — А его отношения к тебе я не понимаю. Ладно бы просто подобрал, он так порой делает, вечно из поездок по стране кого-то привозит, так вот и со мной было. Но ты его чем-то зацепила, очень зацепила. Извини, ничего личного, но мне это не нравится. До представления наследника осталось всего ничего, время весьма напряженное, а наш холодный и несгибаемый вдруг решил обрести слабое место и демонстративно притащить его во дворец.

— Слабое место? — растерянно переспросила я. — Почему ты так решил? Мне кажется, он просто проявляет заботу. Полагаю, он знал моего отца и за что-то ему благодарен, поэтому… — под задумчивым взглядом Райда я осеклась.

— Я очень редко могу предсказать его поступки, но растолковать уже совершенные обычно получается. Так вот, я не знаю, что у него произошло с твоим отцом, но то, как он себя ведет, это не благодарность и не возврат старого долга другу, пусть даже этот друг — лучший из всех, какие были. О тебе он заботится, как нормальный человек о небезразличной ему особе, например о близкой родственнице или хорошем друге. За те десять лет, которые я его знаю, он ни разу не проявлял таких эмоций. Нет, я не могу сказать, что у него вообще с эмоциями проблемы: он и радоваться, и огорчаться умеет, даже подшутить при случае способен. Проблемы в силе эмоций, чувств, в их степени и проявлении. Он правда железный, во всех смыслах. А тут… Наглядный пример: когда ты упала с лошади, он тут же, не думая, бросился тебя защищать, теряя концентрацию и драгоценные мгновения. В другой ситуации он бы и не шевельнулся, потому что объективная опасность тебе в тот момент не грозила, никто бы тебя не убил. Но он решил защитить тебя не только от врагов, но и от твоего страха. Эта опека выбивается из всех его предыдущих поступков, и в нынешних обстоятельствах она более чем неразумна. Ты — отличный рычаг давления на него. Как думаешь, если это понял я, могут не заметить этого те, кто давно точат зубы на Ива? Да и сам он не может не понимать, уж всяко регент умнее и опытнее меня.

— Но… почему?! — изумилась я. — Зачем я ему, если это может быть опасно?

— Говорю же, понятия не имею, — устало отозвался Райд. — Я спрашивал, но он отказался обсуждать эту тему, а настаивать я не могу. Единственное, что приходит в голову, — он намерен использовать тебя как живца. Это хоть как-то укладывается в логику.

— И что делать? — пробормотала я совсем уж обреченно.

— Вот чего точно не стоит делать, так это пытаться сбежать, — Райд качнул головой. — Он разозлится, а злить Железного регента… Поверь мне, есть множество менее мучительных способов свести счеты с жизнью. Предлагаю успокоиться и внимательнее глядеть по сторонам. Он никогда не нарушает слова, и, если обязался тебя защищать, ему можно верить — защитит от чего угодно. Кроме себя, конечно, но тут тоже нетрудно уберечься. Главное — не лезть под руку и не злить. Это довольно легко: я, например, до сих пор жив, а ведь почти постоянно нахожусь с ним рядом.

— А тебе-то это все зачем? Почему ты согласился на это? Какое удовольствие ходить за безумцем? — спросила я мрачно.

— Ты ведь не отстанешь, да? — иронично улыбнулся он. — А если откажусь отвечать, придумаешь какую-нибудь глупость сама. Ох, уж мне эти женщины! Ладно, слушай душещипательную историю. Когда мне исполнилось четырнадцать, умер отец, и мы с матерью остались вдвоем. Имение наше было небольшое, находилось в глуши, на побережье — тихий райский уголок. Потом туда явился двоюродный брат отца, которого мы прежде в глаза не видели. Мать всегда была слабой женщиной, а я… я тогда был избалованным и слишком залюбленным маминым сынком, в придачу ко всему еще и трусливым. Помощи нам с матерью ждать было неоткуда, нахальства родственничку оказалось не занимать, поэтому вскоре он уже заправлял всем в имении. Через полгода умерла мать. Не думаю, что он приложил к этому руку: матери он сторонился, да и вообще, кажется, боялся женщин. Сейчас-то уже трудно выяснить доподлинно, но мне думается, это был один из симптомов его душевной болезни. Так что к безумцам я вполне привычен, не впервой, — с кривоватой усмешкой закончил Райд.

— И что случилось потом? — тихо спросила я, потому что собеседник умолк, задумавшись.

— Я убил его, — спокойно сообщил Райд. Вдосталь налюбовавшись смесью изумления, недоверия и опасения на моем лице, с улыбкой продолжил: — Это была самооборона. Понимаешь, вскоре после смерти матери выяснилось, что женщинам мой дядя предпочитал смазливых мальчиков. А я был очень смазливым мальчиком. Еще более смазливым, чем сейчас. Намеков я не понимал, а когда ему надоело ходить вокруг да около и он попытался реализовать свои желания, не спрашивая на то моего согласия, вдруг выяснилось, что во мне очень много Железа. Не знаю, почему дар спал до этого момента, ведь обычно он пробуждается в раннем детстве, но лучше поздно, чем никогда. Опознали родственничка тогда по остаткам одежды. В общем, не знаю, как сложилась бы моя судьба, если бы в этот момент в ближайшем городе, куда меня привезли для дознания, не оказалось Железного регента. С ним я оттуда и уехал.

— А почему он именно тебе доверил роль… няньки? Не потому же, что…

— Нет, у него другие проблемы с головой, — рассмеялся Райд. — Ив предпочитает женщин, и только женщин, и я, кстати, тоже.

— Извини, — смутилась я. — Я не должна была…

— Да ладно, десять лет назад я, конечно, на такое предположение отреагировал бы очень нервно, но с тех пор серьезно повзрослел и, не побоюсь этого слова, поумнел. Но я свои вкусы с радостью докажу на практике, ты хорошенькая, — широко улыбнулся он, а я только неодобрительно фыркнула в ответ.

Хорошо, что он просто дурачился и подтрунивал. Боги знают, какие неприятности ждали бы меня, прояви Райд подлинный интерес.

— Что до твоего вопроса, тут все как в романе: Ив уверен, что именно он мой отец, — продолжил Райд. — Он гостил до войны в нашем имении, знавал мою матушку, а отец как раз находился в отъезде — идеальная ситуация. Учитывая, что тогда Ярость Богов был весьма заядлым сердцеедом, вполне возможно, что я действительно плод его ветреной любви. К тому же Ив утверждает, будто чувствует во мне родную кровь, и аргументов против этого у меня нет, я-то таким чутьем не наделен. Да и родители мои были простыми людьми, лишенными дара, что косвенно подтверждает правоту регента. Искра и Железо не всегда передаются по наследству, но очень и очень часто.

— Разве не все фиры слышат голос крови? — спросила я.

Высказываться о возможном отцовстве Железного регента и давать оценку возможной неверности матери Райда не хотелось, как не хотелось критиковать самого высокородного, так спокойно принимающего подобное обвинение в ее адрес.