– Как хорошо, что ты рядом, – просто сказала она. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Мелани повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Питер, пообещай мне, что не станешь аскетом после моей смерти и не будешь отталкивать любовь лишь для того, чтобы хранить верность моей памяти.

– Что ты такое говоришь?! – возмутился Питер.

– Прошу тебя! – с нажимом повторила Мелани. – Обещай мне.

– Хорошо, – сдался Питер. – Обещаю.

– Вот и славно, – Мелани улыбнулась. – Эмми нужна будет мать, а тебе жена.

– Я никого никогда не смогу полюбить так, как тебя, – прошептал Питер.

– Я знаю и не прошу этого. Просто не закрывай свое сердце, позволь себе любить. Не бывает одинаковых чувств. Это как снежинки: каждый раз чем-то да отличается. И прошу тебя, Питер, не отрицай веру. Она многим помогла.

– Если… если тебя не станет, это будет несправедливо. Он не может такого допустить. – В голосе Питера звучали слезы.

– Не мне и не тебе решать, что Он может, а чего нет. Наверное, так было нужно. Знаешь, Питер, я счастлива. Я прожила пусть и короткую, но очень счастливую жизнь. Конечно, я бы хотела, чтобы мы вместе ушли через много-много лет, когда нам обоим уже порядком поднадоест здесь. Но судьба распорядилась иначе. Значит, так было нужно, – с нажимом повторила она. – Я люблю вас, Питер. Ты и дочь – смысл моей жизни. И знаешь, наверное, Господь позволил мне задержаться здесь именно поэтому. Благодари Его за этот дар, а не проклинай за то, чего не могло быть.

Мелани улыбнулась и вытерла слезинку с щеки мужа. Вокруг становилось все темнее. Тело Мелани так привыкло к боли, что она уже почти не ощущала ее. Ей сейчас нужно было так много сказать Питеру, так много объяснить ему.

Она уже заглянула за дверь и многое поняла.

– Я знаю, что ты не сможешь не плакать, слезы лечат и очищают. Но помни, я всегда буду рядом с тобой, а мое тело… это в сущности такая ерунда!

Мелани попыталась улыбнуться, но улыбка застыла на ее губах. Медленно, очень медленно она сползла на пол. Питер еле успел подхватить ее.

– Мелани! – закричал он.

Но она уже не отзывалась.

Питеру казалось, будто он видит страшный сон. Все это уже было один раз: «скорая», испуганная Эмми, долгое ожидание в коридоре. Вот только теперь он знал: это конец. Он знал, а Эмми словно чувствовала.

– Мама уже с ангелами? – спросила она.

– Что, милая? – Питер был так погружен в свои мысли, что не расслышал вопрос.

– Мама уже с ангелами? – повторила девочка.

– Что ты! Мамочка жива. Врачи помогут ей, и она придет в себя.

Но прошло несколько часов, день, еще один день, а Мелани не возвращалась в сознание. Она впала в кому, и врачи лишь разводили руками. Улучшение оказалось для нее роковым. Рак словно набирался сил и за неделю сделал то, что не смог сделать за несколько месяцев.

Питер знал, скоро ему предложат подписать согласие на отключение аппаратуры. И это пугало его больше всего. Он знал, что ни за что не разрешит врачам этого. Знал и понимал, что предложат ему лишь тогда, когда надежды больше не будет.

Каждый день они с Эмми приезжали в больницу, сидели у постели Мелани и уходили, чтобы на следующий день вновь лететь сюда, держать ее за руку и малейший трепет ресниц принимать за знак.

Через неделю, когда Питер и Эмми вновь несли свою вахту, Мелани вдруг открыла глаза. Она осмотрела палату, чуть задержалась взглядом на окне, за которым валил снег, и улыбнулась. Питер знал, она любит снег.

Наконец Мелани нашла взглядом Питера и Эмми. Она пошевелила губами, будто что-то хотела сказать. Муж и дочь наклонились к ней ближе.

– Мамочка! – позвала ее Эмми.

– Я… люблю вас, – прошептала Мелани и улыбнулась.

Питер видел, как медленно стекленеют ее глаза, но он не хотел верить.

– Доктор! – Питер и сам вздрогнул от этого крика.

Палата тут же наполнилась людьми. Питера и Эмми выставили в коридор. Но через полчаса двери открылись и к ним вышел немолодой уставший врач. В его глазах была тоска. Он так и не привык говорить это:

– Мы сделали все, что могли, но ваша жена…

Питер жестом остановил его. Он прижал к себе Эмми и спрятался в ее золотистых волосах от горя, что грозило с головой накрыть его.

Когда-то, казалось, в другой жизни, он был самым счастливым мужчиной. У него была любимая жена. У него была семья. И вот теперь они с Эмми остались одни.

– Пап, мама с ангелами, – тихо сказала Эмми, гладя его по голове. – У нее чудесные золотистые крылышки, и теперь ей не больно.

– Мама тебе рассказывала? – с трудом справляясь с собой, спросил Питер.

Эмми покачала головой.

– Я только что видела, – уверенно сказала девочка. И подумав, добавила: – Поверь, там ей лучше.

– Но мы-то здесь, – тихо пробормотал Питер.

1

Они больше не отмечали Рождество.

Со дня смерти Мелани прошло три года, но Питеру до сих пор казалось, будто он слышит голос жены, чувствует ее прикосновения, ощущает аромат ее любимых духов. Иногда он думал, что сходит с ума. Но Питер знал, он не имеет права быть слабым. Эмми, их маленькая Эмми нуждалась в нем сейчас как никогда.

Девочка удивительно спокойно приняла мысль о смерти матери. Она не плакала, не просыпалась ночами с криком «Мама!» и все время говорила о Мелани в настоящем времени.

– Мамочка хочет, чтобы ты сменил костюм, – ни с того ни с сего сообщала утром девочка, когда Питер собирался на работу.

Или:

– Мама считает, что тебе давно пора назначить кому-нибудь свидание. Ты ведь обещал ей.

Питер расспрашивал дочь, говорила ли с ней мать перед смертью о других женщинах в их доме, и каждый раз Эмми упорно отвечала, что не говорила.

– Откуда же ты знаешь?! – изумленно спрашивал Питер.

– Она ведь с нами! – Эмми пожимала плечами, будто отец не знал прописные истины.

И это пугало Питера сильнее всего.

Но постепенно он привык к странному поведению дочери. В конце концов, Эмми росла общительной жизнерадостной девочкой. Она хорошо училась в школе, вокруг нее всегда крутились стайки ребят, в которых девочка неизменно была заводилой. Да и со здоровьем у Эмми никогда не было серьезных проблем: три простуды за два года не считаются. Питер понимал, что может быть если не счастлив, то спокоен. Внешне его дочь была совершенно нормальной. А то, что она до сих пор разговаривает с умершей матерью… Питер надеялся, что Эмми это перерастет. Он даже советовался с психологом, и врач убедил встревоженного отца, что пройдет время, и девочка все поймет. И напоследок дал один совет: сделать так, чтобы память о матери не стала центральным стержнем их общей жизни.