— Да не знал он! И я не знала! — Мошка подняла руку, показывая следы от веревки на запястье. — Я торчала себе в Грабели, но один носатый ублюдок похитил меня, чтобы на аукционе я была его писарем, потому что он не умеет читать. Он бы убил меня, если бы я не сбежала. Я даже не подозревала, что вы здесь, и понятия не имею, где находится это «здесь» и как мне вернуться в Грабели…

Мошка замолкла, лишь когда в легких кончился воздух. Ее собеседница заметно успокоилась.

Кресло перед камином скрипнуло под весом госпожи Бессел. Несколько мгновений та задумчиво изучала Мошку. Зрачки ее расширялись и сужались, будто отражая пульсацию мыслей.

— Почему бы и нет? — сказала она наконец, глубоко вздохнув. Поправив шарф на шее, она внезапно одарила Мошку широкой, веснушчатой, солнечной улыбкой. — Тебе сейчас не болтать со старушкой надо, а спать. Ты похожа на кучу сырого хвороста.

Мошка не ответила. Во-первых, ее удивила резкая смена тона. Во-вторых, она чихнула с набитым ртом, и еда чуть не полезла через нос.

— Падай и поспи, — сказала госпожа Бессел ласково, как только смогла. — Завтра я отвезу тебя в Грабели, навестим Эпонимия.

Мошка предпочитала слышать сталь в голосе собеседника. Мягкость вызывала ощущение, что в комнату забрался скорпион, а она не видит его. Еще она опасалась спать рядом с госпожой Бессел, но какой у нее есть выбор? Разве что пустоши, холодрыга, компания сов и любителя резать пальцы Скеллоу.

Девочка стянула мокрые чулки и шарф, развесила их перед огнем и завернулась в одеяло на полу у камина. Она притворилась, что спит, осторожно подглядывая за женщиной в кресле. Но госпожа Бессел будто вовсе забыла о ней. Она напряженно смотрела в огонь, словно в пламени разыгрывался захватывающий спектакль.

Полными пальцами она гладила ладонь, затянутую в перчатку, будто успокаивала перепуганного зверька. Глаза у нее блестели, словно она сама перепугана. От этого зрелища у Мошки стало тревожно на душе, как бывает, если веревка раскачивается, а ты не чувствуешь ветра, или птица в клетке заходится в ужасе, а ты не видишь опасность. С таким же лицом госпожа Бессел вошла в зал еще до того, как увидела девочку. Похоже, у нее есть поводы для тревоги и без Мошки Май.

События прошлой ночи сделали свое дело: Мошка спала допоздна. Наконец голоса людей и лязг посуды пробились через вату изнеможения.

Полог на кровати был откинут, плед скомкан. Новоиспеченная Мошкина госпожа уже встала. Драная одежда высохла, но из-за грязи стояла колом. Как же обрадовались замерзшие ноги пусть заскорузлым, зато сухим чулкам!

Потеряно: один чепчик, два башмака. Спасено вопреки всему: десять пальцев, одна жизнь. Мошка налила в миску воды из кувшина и промыла царапины от шипов, синяки и ссадины после упражнений в скалолазании и красные следы от веревок. Она жива. Как ни удивительно, она пережила эту ночь. А Скеллоу, чертов убийца, не знает, где и когда будет ждать Романтический Посредник. Пусть ищет его в Братоубийственном переулке, удачи.

Сама она вернется в Грабели. Мошка вчера сказала об этом без задней мысли, будто Скеллоу выдал ей уговоренную сумму и она может оплатить долги Клента.

— Просто найду Сарацина, — пообещала Мошка занозе в пальце.

Спустившись вниз, она застала там госпожу Бессел. Глядя на ее цветущий вид, Мошка заподозрила, что вчерашний страх ей привиделся. Пышная дама радостно общалась с мужчиной в черном. Едва Мошка вошла, тот замер посреди фразы, и взгляд серых глаз из-под густых бровей близоруко вонзился в девочку. Та сперва встревожилась, а потом осознала, что мужчина очарован хороводом своих мыслей и ничего вокруг не замечает.

Госпожа Бессел поджала губы, изображая живой интерес, но скрыть осоловелый взгляд ей не удалось. Дама орудовала ложкой в миске овсянки. Мошке ее движения показались на удивление неуклюжими.

— Я выдвинул гипотезу, что появление призраков объясняется миазмами. — Незнакомец сложил на коленях длинные тощие руки. — Чаще всего их видят в местах массовой гибели людей. Полагаю, в момент смерти тело испускает вредоносные испарения, загрязняющие землю и воздух. Живущие поблизости, сами того не подозревая, дышат миазмами. Отравленный мозг раздувается в черепе, как устрица в тесной раковине, и через это появляются видения, галлюцинации, сны наяву, то есть так называемые призраки.

— Изумительно, доктор Глоттис! — воскликнула госпожа Бессел. — Ваше объяснение все расставило по местам. Даже неловко, что я в них верила. Выходит, в мозгах у палачей и трупокопов полным-полно миазмов и призраков?

— Конечно! — Доктор мечтательно улыбнулся. — Вот бы вскрыть череп палача! Жаль, нельзя просто так заполучить труп, по закону для нужд науки выдают только тела преступников, и тех — считаные единицы. Их загребает гильдия Цирюльников-Хирургов. Приходится идти другим путем. Здесь, на границе, где всегда царит война и смерть, я изучаю местных жителей и пытаюсь понять… — доктор бросил взгляд на хозяйку таверны и заговорил тише, — …пучатся ли у них черепа.

«Больной на всю голову», — решила Мошка.

Госпожа Бессел наконец обратила на нее внимание.

— Ага, вот и моя девочка. Май, доктор Глоттис скоро поедет в Грабели… по делам. Он согласился подвезти нас. Иди наверх, собирай вещи. — Похоже, госпожа Бессел решила использовать «служанку» на всю катушку. — Кстати, Май…

Мошка замерла на лестнице, вжав язык в щеку.

— Будь аккуратна. — Госпожа Бессел многозначительно улыбнулась. — Было бы неприятно вечером обнаружить, что среди моих пожитков чего-то не хватает.

* * *

Мошка удивилась, узнав, что доктор Глоттис путешествует в здоровенной, основательно груженной телеге. При виде ящиков, накрытых тряпкой, Мошка решила было, что доктор у себя на родине ощупывал головы прохожих и так всех достал, что его вышвырнули из города прямо с мебелью.

— А что в ящиках? — спросила Мошка у госпожи Бессел, пока сын хозяина запрягал лошадей.

— Воспитанные девочки не задают такие вопросы наутро после аукциона Ростовщиков, — буркнула госпожа Бессел, помахав доктору рукой. — Дверь его комнаты хлопнула спустя час, как мы легли спать. Доктор, как истинный джентльмен, не спрашивает, что мы тут делаем, и ты, милочка, улыбайся пошире, а язык, наоборот, втяни поглубже.

Как и следовало ожидать, госпоже Бессел выделили удобное место между доктором Глоттисом и кучером, а Мошка устроилась на шаткой груде ящиков. Любопытство победило, и она приподняла уголок тряпки. Результат ее поразил. Под ней оказался штабель[2]напольных часов, старых, с потрепанными корпусами, мятыми циферблатами и без стрелок. Доктор и впрямь посреди ночи ездил на аукцион Ростовщиков, чтобы купить полную телегу сломанных часов? Кукушка у него основательно съехала.