несколько человек, живо что-то обсуждая. Многие дрались — поодиночке и небольшими группами. Тут это было как само собой разумеющееся.

Я отошел к стене от основного потока, чтобы не быть сбитым, медленно двинулся в сторону нужной аудитории. Но не дошел. Отвлек гундосый голос, глухие удары и сдавленные стоны.

Я оглянулся.

— Ну что, Сопля, куда собрался? А деньги? Или забыл, что ли? Так я могу напомнить тебе! На носу зарубить! В прямом смысле.

Раздалось шакалье повизгивание.

— Я… не забыл… я просто… — начал оправдываться тот, кого назвали Соплей.

— Заткнись!

Я обернулся.

Гундосый голос принадлежал здоровяку, под два метра ростом. На подростка он уже не походил, крепкое телосложение, словно из камня вырубленное лицо. И только нос был словно взятый из другого набора, сильно приплюснутый, да еще и смотрящий чуть в сторону.

Гундосый обращался к пареньку на две головы ниже его. Бедолага был толст, неловок, и несуразен. Такого задирать полный зашквар. Особенно такому лбу.

Этого толстячка я уже встречал раньше — он помог мне найти свою комнату. Очков на этот раз у него не было на лице, они валялись на полу, разбитые вдребезги.

Я сразу же отметил, что многие ученики при виде гундосого, расползаются в стороны, далеко обходя его и даже стараясь не попадаться на глаза.

— Эй, шпала! А ну отпусти болезного! — крикнул я и на мгновение по всему коридору воцарилась могильная тишина.

Кажется, сейчас будет жарко.

Глава 5. Крыса

— Чего? — не сразу понял гундосый, поворачиваясь и выискивая взглядом того, кто осмелился вмешаться в его дела.

— Саша, ты с ума сошел?! — меня кто-то схватил под локоть и с силой потянул назад. В самое ухо зашептал: — Куда ты лезешь?! Это же Крыса с его шайкой! У них пятый уровень Дара.

Я оглянулся. Со мной говорила девушка, симпатичная, моего возраста.

— Пятый, говоришь? — переспросил я.

Мне эта информация ни о чем не говорила, а лезть в закрома памяти было не охота. Да и некогда.

Признаться, я совершил ошибку — поддался эмоциям, вмешавшись в эту разборку. Ну какая мне разница? Наверное, сказывались гормоны подростка, в теле которого я был. Нужно держать себя в руках, но… Было уже поздно. Да и не любил я, выросший в трущобах, несправедливости.

— Отстань от него!

Взгляд Крысы, наконец, зафиксировался на том безумном смельчаке, кто посмел перечить ему — на мне.

— Ты что, головой ударился? — спросил он, явно не ожидая, что кто-то вообще сможет открыть рот против него.

— Я — нет, а вот ты вполне можешь, если толстяка не отпустишь.

От такой дерзости Крыса даже потерял на мгновение дар речи.

Этим я и воспользовался.

Драться я умел. Наверное, это первое, чему я научился, обитая в подворотнях. А потом еще были достойные учителя, которые многое вбили в мою голову, особенно в части боевых искусств. Да и жизнь не давала расслабиться и позабыть навыки, все время поддерживая меня в форме.

Это я и продемонстрировал.

Резкий выпад вперед. Удар ребром ладони по наружной косой мышце живота, почти у самого паха. Потом разворот — и удар локтем в челюсть. М-да, руки слабоваты. Срочно нужно записаться в тренажерный зал.

Однако отсутствие силы компенсировалось глубокими знаниями. Удары выдались на славу. Крыса даже не успел вскрикнуть, как уже лежал на полу.

И вновь могильная тишина в коридоре. Все взгляды были уставлены на валяющегося здоровяка. По меркам здешних ботаников здесь сейчас произошло неслыханное — это я уже понял и сам. Но мне было наплевать.

Я глянул на толстяка, кинул ему:

— Чего стоишь? Иди. Или и дальше хочешь отхватывать от этого урода, когда он придет в себя?

Повторять два раза тому не пришлось, он пулей рванул прочь.

— Ушлепок, ты совсем оборзел? — громовым раскатом завопил Крыса.

Он поднялся. Подпрыгнувший в крови адреналин не дал ему в полной мере насладиться болью, которая сейчас растекалась по его телу — уж я то точно это знаю. Но ничего, пара мгновений, и заговорит совсем по-другому. Если вообще сможет говорить.

Крыса хрустнул костяшками пальцев, готовясь вступить в бой. И только теперь я понял, что же та незнакомка имела в виду, говоря про пятый уровень Дара.

Крыса вскинул руки вверх, и огромный огненный шар вдруг вспыхнул над головой здоровяка. Я не поверил своим глазам. Это что еще за великомогучее колдунство?

— Ша-х! — выдохнул Крыса и шар с шипением полетел прямо на меня.

Я даже не успел отклониться, только закрыл лицо.

Боль обожгла. Меня отшвырнуло волной к стене. Я ударился, сполз на пол. В нос ударил противный запах паленых волос и плоти, слишком знакомый.

Кажется, я закричал, потому что здоровяк произнес:

— То-то же!

— Ник, дай я ему тоже врежу? — сказал другой крепыш, стоящий рядом с Крысой. — У меня только уровень открылся, хочу проверить.

— Конечно, врежь, — согласился тот.

Сквозь кровавую пелену боли я увидел силуэт, приближающийся ко мне. Кажется, казнь только начиналась.

* * *

Неизвестно, что произошло бы дальше и какой именно у этого урода открылся по счету уровень, если бы не крик со стороны:

— Шухер! Зав по учебке идет! Мартынов в коридоре!

И в следующую секунду строгий поставленный голос:

— Что тут происходит? Чего все столпились? А ну по кабинетам! Уже звонок был! Живо я сказал, а не то рассылку всем сделаю штрафную, на выходные домой не пущу.

Толпа зашевелилась.

— Повезло тебе, щенок! — прошипел в самое лицо Крыса. — Но это только временно. Вешайся, после уроков продолжим разговор.

— Пушкин! — рявкнул Мартынов, подойдя ко мне. — Безобразничаешь?

— Я не…

— После урока живо ко мне в кабинет.

И ушел прочь, чеканя шаг.

Я хотел крикнуть ему в след чего покрепче, но не смог — не хватило сил.

Меня подхватили чьи-то руки и потащили прочь.

Смахивая кровь с глаз, я оглянулся. Это была та самая девушка, которая предупреждала про уровень Крысы.

— Ты кто? — выдохнул я.

— Пушкин, тебе совсем мозги все отбили? — произнесла та. — Меня уже не узнаешь?! Или…

Она вдруг остановилась, озабочено глянула на меня.

— Кажется, и в самом деле отбили! Крыса тебе по голове съездил? Что, действительно не знаешь кто я такая?

Я напряг память. Из тумана выплыло имя — Катя.

— Катя… — промямлил я.

— Ну вот и отлично! — выдохнула девушка. — А то я уже забеспокоилась. Но к доктору школьному все же сходи, пусть тебе ожоги затянет. А то смотреть без боли нельзя на тебя.

Я глянул на свои руки, куда