– Признайся, ты напоила меня вчера вечером успокоительным? Что-то подсыпала или подлила в чай или молоко?

– Ничего я тебе не подмешивала. Ты сама спала, как сурок. Но ты уходишь от ответа. Ты согласна поехать со мной, навестить одну особу, которая не так давно схоронила свою дочь?

– А что с этой дочерью случилось? – улыбка моментально сошла с лица Аперманис.

– Ее убили.

* * *

Александра Ивановна Бродягина встретила Юлю на пороге – чувствовалось, что она ждала неожиданно объявившуюся в городе и позвонившую ей Земцову с нетерпением.

Увидев, что Юля пришла не одна, она вопросительно взглянула на молчаливо стоящую рядом с ней девушку.

– Это наша сотрудница, – вынуждена была обмануть Юля, чтобы оправдать присутствие Аперманис. – Александра Ивановна, вы, верно, удивлены моим приходом…

– Я очень рада, – сдержанно пробормотала убитая горем мать, предлагая гостьям кресла, – я слышала о вас и примерно такой и представляла… Вас ведь прислал Крымов? Он сказал мне, что сильно занят, что у него обязательства перед другими клиентами, упомянул о вашем отсутствии, поэтому я не удивилась вашему звонку.

– Тем лучше, – произнесла Юля, поразившись столь странному стечению обстоятельств: ведь она пришла сюда в первую очередь из-за самого Крымова, чтобы узнать у Бродягиной, не знает ли она что-либо о причине его исчезновения, и чтобы понять, не связано ли это исчезновение с убийством ее дочери. Но уже находясь здесь и глядя в глаза женщине, расценивающей визит Земцовой как появившуюся реальную надежду найти убийцу дочери, разве сможет она сейчас бросить ее? Но Крымов-то смог…

– Значит, Крымов отказался работать, сославшись на загруженность? – Юля старалась говорить сухо и деловито, хотя наполнившиеся слезами глаза Бродягиной вызывали в ней сострадание и боль. – Это все, что он вам сказал?

– В общем-то, да, – развела руками Александра Ивановна. – А я ведь была готова заплатить ему, потому что деньги у меня были… Они и сейчас есть, остались от Мариночки…

– Александра Ивановна, дело в том, что я пришла сюда, к вам, не потому, что меня прислал Крымов, а потому что с Крымовым что-то случилось, он исчез вместе со своими сотрудниками, а агентство, я имею в виду его офис, сожгли дотла, понимаете?

В квартире стало очень тихо. Александра Ивановна, тихонько ахнув, обхватила ладонями побледневшие щеки и покачала головой:

– Я не знала, вы извините меня, но я действительно первый раз об этом слышу… Да и как я могла об этом знать, если телевизор не смотрю, газет не читаю, да и вообще практически не выхожу из дома… Я не могу никак прийти в себя из-за смерти Мариночки. Значит, ваш визит никак не связан с желанием помочь мне найти убийцу?…

– Перед тем как ответить, я должна задать вам несколько вопросов, связанных с вашей дочерью, и если окажется, что ее смерть хотя бы косвенным образом связана с исчезновением Крымова, то я непременно возьмусь за расследование и сделаю все, чтобы распутать этот клубок. А что говорит милиция? Прокуратура?

– Говорят, что ищут, но я им не верю.

– Тогда расскажите все, что вам известно об этом деле – вплоть до результатов судмедэкспертизы… – Юля уже горько пожалела, что не расспросила Лешу Чайкина поподробнее о причине смерти Марины Бродягиной, да и немудрено было, когда он, едва упомянув о ней, сразу же перевел разговор на убийство отца Кирилла.

– Марину обнаружили почти за городом, на станции техобслуживания второго марта, а отравили ее первого марта мышьяком.

– Когда вы видели вашу дочь последний раз?

– Да первого марта и видела, она собиралась куда-то, тщательно приводила себя в порядок, долго пробыла в ванной комнате, затем целый час гладила костюм… Собиралась на свидание…

– С кем?

– Если бы знать. Марина не считала своим долгом распространяться о своих знакомых мужчинах, я даже не знаю, сколько их у нее было, но думаю, что не так мало. Девушка она была видная, я бы даже сказала, красивая, – Александра Ивановна подняла голову и посмотрела на убранный черным газом фотопортрет Марины (узкое иконописное лицо с большими темными глазами, прямой, красивой формы нос, пухлые губы, собранные в бутон, и копна вьющихся темных волос). – Понимаете, есть такие счастливые матери, которые в курсе личной жизни своих дочерей, но у нас с Мариной сложились совершенно другие отношения. Мы не были с ней подругами. И не потому, что кто-то из нас… Даже не знаю, как вам сказать. Я практически всю свою жизнь нигде не работала и жила за счет близкого друга, который содержал и меня, и мою дочку от первого, неудачного брака… Нам хватало, но, когда Мариночка подросла, кто-то из подружек внушил ей мысль, что ее мать – эгоистка, лентяйка и что это по моей вине мы не в состоянии покупать Марине дорогие вещи, вы понимаете, о чем я?

– Да уж куда понятнее…

– Должно быть, поэтому, едва созрев, она начала решать свои финансовые проблемы самостоятельно. Вы не подумайте – я старалась, чтобы у нее было все самое необходимое, у нее и шубка была приличная, и сапожки, и норковая шапка, но у Марины появились такие высокие запросы, которые мы с Петром Александровичем не могли удовлетворить…

– Марина занималась проституцией?

– Думаю, у нее были постоянные мужчины, которые содержали ее. Да, по большому счету, я думаю, это можно было бы назвать проституцией, но все же это был образ жизни более приличный, что ли… Она не была девочкой по вызову, нет, она очень любила себя, и если судить по тем обрывкам телефонных разговоров, которые мне удавалось иногда подслушать (признаюсь, я старалась хотя бы таким образом хоть что-то узнать о своей дочери), звонившим мужчинам стоило трудов уговорить ее встретиться с ними. Она разговаривала с ними вполне достойно, и мне всегда казалось, что это идет у нее именно от осознания своей красоты… Красота – вот единственное оружие, которым она пользовалась в достижении своих целей.

– Она где-нибудь училась?

– О да, она хорошо училась, окончила филфак в университете, романо-германское отделение, работала переводчицей в одной совместной российско-германской фирме, но недолго, уволилась оттуда и, быть может, сразу после этого перешла на содержание своего первого постоянного любовника.

– Как называется эта фирма?

– У нее довольно сложное название… Подождите, я принесу вам ее визитку…

Фирма называлась «Фарма-Инвест», и Бродягина Марина Алексеевна являлась там переводчиком. А вот что стояло за столбиком из цифр – великим множеством телефонных номеров, факсами и латинскими буковками электронных адресов фирмы, – угадать было сложно. И не оттуда ли были те таинственные и невидимые мужчины, на содержании которых жила Марина?

– Вы позволите мне взять на время эту визитку?

– Разумеется, у меня их много…

– А могу я взглянуть на комнату Марины?

– Конечно, можете, пойдемте, я вам все покажу, тем более что там все сохранилось так, как было при ее жизни… Знаете, я довольно часто захожу туда, и мне все кажется, что сейчас вот раздастся лязг ключей из прихожей, в квартиру быстрым шагом войдет Марина и раздраженным голосом начнет спрашивать меня, что это я делаю в ее комнате…