– Что ж, у нашей семьи большой опыт в истреблении шотландцев, – сухо усмехнулся Серрей.

– Благодаря именно этому, как ты выразился, опыту Говарды заняли нынешнее высокое положение, – проворчал в ответ Норфолк. – Не беспокойся, Эдвард, – обратился он к младшему сыну, – Серрей за всем присмотрит. Твой шотландец остается в надежных руках.

Серрей, пожав плечами, повернулся к брату:

– Разумеется, братец. Мы выходим твоего пленника.

Эдвард улыбнулся.

– Отлично, Серрей! Сделай это для меня, ладно?

– Разумеется, – ответил граф и снова отвернулся к окну.

– Ты играешь в опасную игру, Эдвард, – прошептал он, поглядывая в сторону конюшен. – Быть может, платить придется не шотландцам, а тебе самому. И плата будет высока… Очень высока.

В ноздри Малкольму бил запах гниющего мяса. Лоб горел, а в голове как будто гремела сотня барабанов. К горлу подступала тошнота. Малкольм попытался открыть глаза – но даже это простое движение вызвало такой острый приступ боли, словно в теле его не осталось ни одной целой косточки.

Туман в голове сменился страхом – Малкольм понял, что боится вздохнуть. Что, если при малейшем движении сломанные ребра, словно кинжалы, вопьются ему в легкие?

Малкольм снова потерял сознание.

– Милая моя, здесь не место для леди из знатного семейства. Лучше пришлите служанку, чтобы она помогла мне ходить за больным.

Джейми покачала головой в ответ на слова замкового врача, немолодого валлийца.

– Я привезла его сюда, мастер Грейвс. Я должна позаботиться о том, чтобы он выжил.

– Вы ему уже ничем не поможете. Боюсь, что и я тоже. Он потерял слишком много крови, и нам остается лишь надеяться на судьбу. Все, что мы можем сделать…

– Стоять и смотреть, как он умирает? Так, что ли? – прервала его Джейми, осторожно поднимая Малкольму голову и кладя к себе на колени. – Не будем спорить: просто скажите, что надо делать.

Старик расправил согнутые ревматизмом плечи, вытер руки чистой тряпочкой и пригладил седеющие рыжие волосы по сторонам лысой макушки. Он прожил долгую жизнь, но такой девушки еще не встречал. Даже сейчас, когда волосы ее растрепались, а элегантный серый плащ покрылся кровавыми пятнами, Джейми Макферсон казалась совершенно не на месте в этой грязной полутемной комнатке, предназначенной для пленников: Она явилась на конюшню почти сразу после того, как раненого доставили из Норвича сюда; на плаще ее уже были пятна крови, и доктор подозревал, что сегодня, когда он закончит штопать беднягу-шотландца, их станет гораздо больше.

Врач не жалел сил, чтобы отговорить девушку от ее решения. Только женщин ему здесь не хватало! Что, если она начнет рыдать при виде крови или свалится в обморок в самый неподходящий момент? Но вскоре валлиец понял, что ошибся в Джейми. Она не похожа на других женщин. Много бы он отдал за такую помощницу!

Джейми поднесла к губам Малкольма чашу с целебным питьем и, осторожно приоткрыв ему рот, влила сквозь запекшиеся губы несколько капель.

– Пусть выпьет как можно больше, – заметил врач, следя, как судорожно сокращается горло больного. – Ему нужно много пить, иначе лихорадка убьет его!

Джейми кивнула и влила в рот Малкольму еще несколько капель. Сейчас она забыла о своей обиде, о ненависти к гордому шотландцу. Все старые обиды казались детскими и несерьезными в сравнении с реальностью его страданий. Сердце Джейми разрывалось. Малкольм Маклеод унизил ее и причинил ей боль. Джейми мечтала об отмщении, но такого она и представить себе не могла.

Вглядываясь в искаженное до неузнаваемости лицо Малкольма, Джейми думала: знает ли он, кто дает ему пить? Если бы он открыл глаза – хоть на мгновение! Пусть обрушит на нее свой гнев, пусть, как в замке Норвич, бранит самыми черными словами за то, что она привезла его сюда! Пусть – она стерпит все! Это лучше, чем сидеть и видеть, как он медленно угасает у нее на глазах.

В горле у Малкольма что-то хлюпнуло, и целебное питье потекло по подбородку. Даже сейчас, не видя и не узнавая, он отвергал ее.

– Нет, не выживет, – прошептал Грейвс, прислушавшись к затрудненному дыханию шотландца. – Взгляните на его грудь, на голову… Раны снова кровоточат. Сильней, гораздо сильней, чем прежде. Смотрите, рана на плече снова открывается!

С отчаянной решимостью хирург схватил иглу и принялся быстрыми, уверенными движениями зашивать рану на плече.

Малкольм думал, что сойдет с ума от боли. Но, когда мука стала нестерпимой, он вдруг понял, что может избавиться от нее – прямо сейчас. Это так просто… удивительно, что он до сих пор не догадался. Достаточно выйти из тела – и боль утихнет!

Так он и сделал – взлетел, точно облако, гонимое ветром. Где-то рядом раздавались голоса, но Малкольм не понимал слов. Взглянув вниз, он увидел потемневшую от крови охапку соломы, а на ней – собственное безжизненное тело. Над ним склонились двое; женщина показалась Малкольму знакомой, но он уже не мог вспомнить, где и когда ее видел. Да и не все ли равно? Он поднимался все выше, прочь от друзей и врагов, от унизительной слабости и невыносимой боли. Он был свободен.

Где-то в вышине открылась дверь: Малкольм скорее почувствовал ее, чем увидел. Неведомая сила властно влекла его к этой двери. За ней сверкало солнце и сияли голубизной безоблачные небеса. Там ждали Малкольма мир и покой…

– Черт тебя побери, Малкольм Маклеод! Ты не умрешь!

Джейми вспомнила обо всех, кто любит Малкольма, чье сердце разобьется при горестной вести о его кончине. Алек и Фиона, любящие его, как родного сына… Его жена – как там ее зовут? И… что, если у Малкольма уже есть ребенок? Этого Джейми не знала. Уехав в Англию, она порвала всякие связи с родиной. Она не желала слышать даже имени Малкольма. Но судьба привела его сюда, чтобы он испустил последний вздох у ее ног…

Свинцовая тяжесть давила на сердце Джейми. Он не умрет. Она этого не выдержит.

– Слышишь меня, ты, бесчувственный негодяй? Ты не умрешь! Я не позволю тебе снова меня покинуть! – не переставая осыпать Малкольма проклятиями, Джейми судорожно прижимала к его ранам чистую ткань. Но кровь не останавливалась, и Джейми охватил невыносимый ужас.

Малкольм поднимался все выше, и тревоги этой жизни спадали с него, словно тяжелые доспехи. Небеса открылись для него: он уже чувствовал пьянящий вкус свободы. Все ближе… все ближе к источнику света…

Джейми, вся в слезах, следила, как все реже и реже вздымается грудь Малкольма. Наконец он перестал дышать.

Джейми забыла обо всем на свете. Оттолкнув врача, она принялась трясти безжизненное тело.

– Сукин сын! – вопила она, надавливая Малкольму на грудь. – Не смей! Не смей, слышишь?

Малкольм стоял на пороге заветной двери. Дуновение потустороннего ветерка, мягкое, словно прикосновение шелка, уже касалось его щек. Он протянул руки, подставляя их теплому ветру вечности. Оставался только один шаг…