успел заметить, что здесь, в институте, отношения между людьми строились по-другому и сходства с той корпоративной этикой, которая повсеместно насаждалась в коммерческих компаниях, об этом он знал и на собственном опыте и по разговорам со знакомыми, почти не было. Коллективная работа без бюрократии не может обойтись, считал Стан. Только здесь это проявлялось совсем не так, как в его издательстве, откуда он после работы приезжал на тестирование. С этим различием он хотел разобраться до окончания проверки, которую он надеялся пройти, и уверенность в положительном результате с каждым сеансом только крепла. Об этом говорили и сами сотрудники лаборатории, что его поначалу удивляло.

Здесь не старались придать своей работе таинственность и многозначительность, не пытались произвести впечатление на новичков или посетителей. Принцип открытости, лежащий в основе работы всех подразделений СОЧ и зафиксированный в уставе, воспринимался сотрудниками как должное и удивлял только новичков, да и то, поначалу. После каждого сеанса Стан мог ознакомиться с результатами тестов и узнать, насколько они отличаются от того уровня, который считается проходным. После первого сеанса он набрал семьдесят девять баллов из ста, после второго — восемьдесят один, что было близко к идеальному образу, созданному компьютером на основании обработанных результатов всех, проходивших тестирование. Средние значения укладывались в шестьдесят восемь — семьдесят шесть процентов.

— Это вовсе не значит, что ты обязательно пройдешь проверку, — на полном серьезе заявил ему Игнат, когда он высказал свои соображения по этому поводу после второго сеанса. — Отбор доноров для Жемчужины проводился впервые много лет назад, я ещё пешком под стол ходил. Тогда не очень-то представляли, каким должен быть донор, какими навыками и способностями должен обладать. Выбирали людей с устойчивыми психическими параметрами, наблюдательных и обладающих навыками исследователя. Только многое оказалось не совсем нужным. Это примерно так, как было в первые годы космонавтики, когда в пилоты отбирали только летчиков, способных выдерживать огромные перегрузки, маленького роста для экономии веса и обладающих отменными физическими реакциями на резкое изменение окружающей обстановки. Потом, когда выяснили, что в космосе нужны не военные, способные быстро и без раздумий выполнять команды и слепо следовать инструкциям, а исследователи, способные проводить научные программы, думать и импровизировать при изменении условий работы, от этих жестких требований отказались. Единственное ограничение теперь к космонавтам — только по общему состоянию здоровья.

Так и у нас — в первую группу отбирали людей определенного типа, способных к анализу и обладающих хорошей памятью, с устойчивой психикой и обладающих навыками исследовательской работы. После начала работ с полученными данными требования к донорам изменились — набираем тех, кто наиболее подходит для работы с визуализацией информации, но не это главное. Нам нужны наблюдательные люди с фантазией, способные к сопереживанию, глубоко чувствующие чужие эмоции… Так что не говори: «Гоп!», пока не пройдешь все этапы проверки. И учти, что результаты будут оцениваться еще и целой группой экспертов, не только входящих в наш проект. Компьютер дает только статистику, а решение всегда остается за людьми.

Стану нравилось в институте, и с каждым посещением все больше. В лаборатории, где самым старшим по возрасту был Игнат, ему было тридцать восемь, со всеми он был на «ты» с первого дня. И это не было игрой или условностью, о которой в издательстве талдычил психолог: мол, обращение на «ты» между работниками снимает напряженность, которая у современного человека возникает в коллективе, где есть люди разного возраста и служебного ранга… После некоторых раздумий Стан пришел к выводу, что такая атмосфера равенства и содружества, столь непривычная новичку, не возникла случайно, это создавалось намеренно, но ненавязчиво. Но вот было ли это как-то регламентировано правилами или было заложено в самой атмосфере института, он еще не разобрался, но склонялся в пользу второй гипотезы. Контраст между издательством, где он проводил день и институтом, который он посещал вечерами, вызывал возрастающее раздражение. И с каждым новым посещением института он все лучше осознавал причины своего недовольства и раздражения.

В издательстве он постоянно должен был помнить о том, что он служит хозяевам, должен зарабатывать деньги, а для этого должен угождать клиентам и, согласно правилам, забитым в его договор, стремиться выжать из них как можно больше денег. В лаборатории же он становился равноправным членом команды, стремящейся к общей цели, работающей не на «дядю», а для всей команды, а если задуматься, то и на все человечество, как бы наивно и патетически это не звучало. Он понимал, что СОЧ старается получить от своих проектов какую-то прибыль, но он был этому только рад, ведь деньги пойдут на расширение исследовательских работ, на поиск новых миров и новых разумов. То есть опять же на общую пользу. Все это заявлено в документах организации, входи в Сеть, заходи на сайт и читай. Черным по белому…

Ему импонировало, что СОЧ представляет собой организацию, объединяющую всех, кто стремится не просто заработать или добраться до власти, но и принести пользу обществу. Пусть это будет польза для маленькой группы людей, но она должна быть. Эта организация дает возможность работать в самых новых областях науки и техники, поддерживает все начинания, направленные на развитие, как отдельных сообществ, так и всего человечества. Принципы объединения были достаточно просты и приемлемы для любого человека, готового работать индивидуально или в команде на общее благо: открытость стремлений, желание принести пользу всем. Так, по крайней мере, он понял основные принципы организации, впервые прочитав Декларацию СОЧ. Уже после того, как согласился пройти проверку в институте. И мог бы узнать об этом раньше, если бы интересовался тем, что происходит в окружающем мире. И ведь слышал о СОЧ ещё в школе, когда школьников отправляли на профтестирование.

Он и сам прошел подобное тестирование и последовал рекомендациям специалистов городского центра профориентации, поступив после окончания школы в художественную Академию. Но только сейчас понял, что не обращал внимания на то, что тогда казалось обыденным. Ведь все школьники в городе могли пройти тестирование, бесплатное и полезное для будущего. Добровольно, конечно, но кто же откажется узнать, чем ему лучше всего заниматься по жизни? Хотя были и такие, кто отказывался. Тогда он не интересовался, кто проводит тестирование. Все пошли, и он пошел. И вот — новая проверка, только сейчас более сложная и специализированная, даже во время учебы в Академии он не сталкивался с такими тестами. Но ведь и работа будет более ответственной, но он уже чувствовал, что справится.

— Слушай, Игнат, — стянув через час тестирования шлем и почесав вспотевший от напряжения затылок,