– Я люблю смотреть фильмы, сериалы, читать книги, гулять с Габриэлем, – затараторила я.

– Какие фильмы любишь? – тут же спросил он, и Клэр нахмурилась еще сильнее.

Я начала нервничать: непонимание, что именно ее злит, пугало меня. А потом я подняла голову и посмотрела на Тео. Он смотрел на меня теплым взглядом и терпеливо ждал ответа. Он хотел говорить со мной, задавал мне вопросы и интересовался моей жизнью. Осознание этой мелочи взбудоражило меня и подарило крылья. Я улыбнулась ему, так как была не в силах сдержать радость в себе.

– Я сейчас пересматриваю «Сумерки», и, честно скажу, успех этого фильма принадлежит Роберту Паттинсону. Без него ничего бы не было! – с умным видом заявила я, и Тео весело усмехнулся.

– Почему ты так думаешь?

– Он с такой легкостью вписался в роль таинственного, опасного джентльмена, что у всех девочек на планете Земля не осталось никаких шансов, кроме как втюриться в него по самые уши. Причем, заметь, через это проходит каждое новое поколение на протяжении последних 10 лет!

– Значит, девочкам нравятся опасные, таинственные джентльмены? – со смешком поинтересовался он, и я смутилась.

Говорить о «Сумерках» – это одно, говорить о парнях – совсем другое. Я неловко откашлялась и почувствовала, как кожа вновь предательски краснеет.

– «Сумерки» – мировой бестселлер, и, поверь, не потому, что там сногсшибательная история. Хотя и это, конечно… Но, скорее, там есть Эдвард Каллен. И это все решает.

Он начал медленно наклоняться ко мне, близко-близко к самому уху.

– Значит, таинственный, опасный, но обязательно джентльмен, да еще и клыкастый? Вкус у тебя, конечно, странноватый!

Он сделал вид, что сейчас укусит меня в шею, сопровождая это громким звериным рыком.

– Ры-ы-ы-ы-ы-ы!

Я пихнула его в бок и весело расхохоталась. Его глаза задорно засверкали, и звонкий смех разнесся по комнате на пару с моим. Я залюбовалась Тео… и продолжала хохотать над его дурацкой шуткой. Внезапно Клэр вскочила из-за стола. Настолько резко, что стул полетел на пол с оглушительным стуком. Она взбежала вверх по лестнице, даже не извинившись, и Тео сразу же последовал за ней… в ту же самую секунду. Он всегда следовал за ней. А она принимала это как само собой разумеющееся.

В тот вечер я получила подарки, но ни один из них не вызвал у меня искреннюю улыбку. Я избегала Тео, не смотрела в сторону Клэр. Мне не нравилось ощущение ревности. Оно душило меня изнутри. Горечью разливалось по внутренностям.

– Ниса, малышка, дай потрогаю твой лоб, ты не заболела? – волнуясь, прошептала мама и погладила меня по голове.

– Я хочу спать, – наврала я.

– Иди, моя хорошая. – Мама поцеловала меня в щеку и отпустила.

Я шла в сторону лестницы, как вдруг неожиданно путь преградила Клэр.

– Тебе еще не надоело портить родителям настроение своим капризным поведением? – грубо спросила она.

И я впервые в жизни накричала на нее.

– Кто бы говорил!!! – заорала я во все горло и со всей силы пихнула ее в бок.

От неожиданности и силы моего удара она потеряла равновесие и упала. Я не остановилась. Вбежала к себе в комнату под крики всей семьи и, громко хлопнув дверью, закрыла ее на ключ.

– Ниса! – позвала мама и громко постучала.

– Мне надо побыть одной, – со слезами на глазах хрипло ответила я.

– Почему это моя вина? – Крики Клэр сотрясали стены. – С меня достаточно! С долбаным Рождеством, идеальная семейка! Я сваливаю!

– Клэр, стой! – попробовал остановить ее папа.

– Пошел к черту! – заорала она в ответ, и до меня донесся оглушительный хлопок входной двери.

– Прости, мам, – едва произнесла я.

Но сомневаюсь, что она меня услышала. Скорее всего, к тому моменту она уже отошла от моей двери. Этого я никогда не узнаю. Мне было стыдно за то, что я испортила Рождество. Убегая от этих эмоций, я вытащила из-под подушки альбом с карандашами и принялась как заведенная вырисовывать непонятное чудище. Спустя час на меня смотрел монстр с точно такими же глазами, как у моей сестры. Его огромный рот был открыт в реве или крике. Мне казалось, что он говорит мне: «Я тебя ненавижу!» Самое ужасное, что мне хотелось ответить ей тем же. За одну ночь мой страх перед ней умер, желание понравиться и добиться ее расположения рассыпалось прахом. Я ненавидела ее за все гадости, грубости, шлепки и за все мои ночные кошмары. И самое главное, я ненавидела Клэр за то, что Тео выбрал ее. Я вглядывалась в глаза монстра. Упрямо, сердито, с вызовом. До тех самых пор, пока не увидела в нем себя… Словно ошпаренная, я отскочила от альбома.

В комнате висело маленькое овальное зеркальце. На носочках я подошла к нему и взглянула в свое отражение. Мои карие глаза были точь-в-точь такими же, как у Клэр. Насыщенный янтарный оттенок с золотыми крапинками и загнутые кверху длинные ресницы. У меня были глаза монстра… а в душе клокотала ненависть… дикая, вопиющая. Чудовищная ненависть.

Я была тем самым монстром, которого нарисовала в приступе гнева. Он смотрел на меня из зеркала. Он жил внутри меня.

И я знала только одного человека, который мог бы успокоить меня. Дрожащими руками я потянулась к телефону и набрала номер Габриэля.

– Беренис? – ответил сиплый мальчишеский голос.

– Я могу прийти к себе сейчас? – выпалила я.

– Конечно, – растерянно протянул мой друг. – Мы еще не легли. Пьем горячий шоколад перед камином…

– Я сейчас.

Голос меня не слушался, в глазах стояли детские слезы, в груди поселилось ощущение страха. Впервые я пугала саму себя. Я кое-как надела куртку и сапожки. В доме все закрылись по комнатам – очевидно, чтобы обсудить испорченный праздник и наши с Клэр взаимоотношения. Я бесшумно вылетела за дверь и, скрипя снегом, побежала. Снежинки падали мне на волосы, мороз щипал мокрое от слез лицо. Пар валил изо рта, а холод пронизывал насквозь. Шале, принадлежавшее семье Габриэля, находилось в пятнадцати минутах ходьбы от нашего. Наши родители дружили всю жизнь. Мы часто шутили, что унаследовали нашу дружбу. Я вбежала на крыльцо, и он тут же открыл мне дверь. Словно ждал меня. Зеленоглазый, невысокого роста паренек. Старше меня на три года, но в тот момент мы выглядели ровесниками. Он смешно сутулился и был таким худым, что казался каким-то угловатым. Каштановые волосы торчали в разные стороны, россыпь веснушек не покидала его даже зимой. Он неуверенно перепрыгнул с ноги на ногу.

– Беренис, что случилось?

Я не смогла ответить… обняла его и горько заплакала у него на груди. Отчего-то ласковый тон его голоса не успокоил, а лишь сделал больнее. Мне казалось, я не заслуживаю подобного отношения.

LE PRÉSENT

ТЕО СМОТРИТ НА МЕНЯ как на призрака. А может быть, я и выгляжу как призрак? Тени под глазами, кожа да кости, я не помню, когда ела в последний раз, и такое бывает часто, когда я начинаю работать над картинами. Его рука поднимается в воздух, и он нерешительно отбрасывает прядь моих волос с лица. Я боюсь пошевелиться.