Аэропорт. Вот он, выход.

Сегодня не просто еще один день, и Джонни не мог делать вид, что все идет своим чередом. Он не в состоянии покормить детей, отвезти их в школу и отправиться на работу на телестанцию, продюсируя убогие развлекательные программы или передачи, которые не могут изменить ничью жизнь.

– К черту, мы уедем отсюда, – решительно сказал он.

– Да? – удивилась Марджори. – Куда же?

Он ответил первое, что пришло в голову:

– На Кауаи [4].

Кейти любила Гавайи, и они давно собирались поехать туда с детьми.

Марджи пристально посмотрела на него сквозь свои очки.

– Бегство ничего не изменит, – произнес Бад.

– Знаю. Но здесь я просто погибну. На что ни посмотришь…

– Я понимаю тебя, – проговорил тесть.

– Чем мы можем тебе помочь? – Марджи коснулась его руки.

Теперь, когда у Джонни созрел план – пусть несовершенный и зыбкий, – ему стало легче.

– Я займусь бронированием билетов. Не говорите детям. Пусть поспят.

– Когда вы уезжаете?

– Надеюсь, сегодня.

– Тебе надо позвонить Талли и предупредить ее. Она собиралась вернуться сюда в одиннадцать.

Джонни автоматически кивнул, но в данный момент Талли занимала его меньше всего.

– Ладно. – Марджи хлопнула в ладоши. – Я пока освобожу холодильник и переставлю все кастрюльки в морозильник в гараже.

– А я отменю доставку молока и позвоню в полицию, – сказал Бад. – Пусть приглядят за домом.

Джонни об этом даже не подумал. Подготовкой к путешествию всегда занималась Кейт.

– Иди, займись бронированием. – Марджи похлопала его по руке. – Мы тебя прикроем.

Поблагодарив тестя с тещей, Джонни направился в свой кабинет и включил компьютер. Все заняло меньше двадцати минут. В шесть пятьдесят он уже купил билеты на самолет, арендовал машину и снял дом. Осталось одно – сообщить детям.

Сначала он направился в спальню мальчиков в другом конце коридора. Подойдя к двухъярусной кровати, Джонни увидел, что братья, обнявшись, спят на нижней койке, словно пара щенков.

– Эй, Скайуокер, просыпайся. – Джонни взъерошил жесткие каштановые волосы Лукаса.

– Я хочу быть Скайуокером, – сонно пробормотал Уильям.

Джонни улыбнулся.

– Но ты же Завоеватель, разве не помнишь?

– Никто не знает, кто такой Вильгельм Завоеватель, – сказал Уильям, садясь на постели. На нем была сине-красная пижама с изображением Человека-паука. – Для этого нужна видеоигра.

Лукас тоже сел и обвел комнату затуманенным взглядом.

– Уже пора в школу?

– Сегодня школы не будет, – ответил Джонни.

– Потому что мама умерла?

Джонни поморщился:

– Наверное. Мы летим на Гавайи. Научу своих детей кататься на серфе.

– Ты сам не умеешь, – сказал Уильям, все еще хмурясь. Он уже превратился в скептика.

– Умеет. Правда, умеешь, папа? – Лукас с надеждой смотрел на отца – он был из породы доверчивых.

– Через неделю научусь, – пообещал Джонни, и мальчики с радостными криками запрыгали на кровати. – А теперь – чистить зубы и одеваться. Через десять минут я вернусь, и мы будем паковать чемоданы.

Мальчики спрыгнули с кровати и помчались в ванную, толкая друг друга локтями. Джонни вышел из комнаты и двинулся дальше по коридору.

Постучав в дверь спальни дочери, он услышал ее бесцветный голос:

– Да?

Задержав дыхание, он вошел. Джонни знал, что уговорить шестнадцатилетнюю, чрезвычайно общительную дочь будет непросто. Главное место в жизни Мары занимали подруги. Особенно теперь.

Она стояла возле незастеленной кровати и расчесывала свои длинные черные волосы. Одета Мара была для школы – в нелепые расклешенные джинсы и тесную футболку детского размера – и выглядела так, словно собиралась отправиться в турне вместе с Бритни Спирс. Джонни подавил раздражение. Теперь не время ссориться из-за этого.

– Привет, – поздоровался он, закрывая за собой дверь.

– Привет, – ответила Мара, не поднимая на него глаз. Голос ее звучал резко, на грани срыва – обычное дело теперь, когда она вступила в подростковый возраст. Джонни вздохнул – похоже, даже горе не смягчило дочь. Наоборот, еще больше озлобило ее.

Мара положила щетку для волос и повернулась к нему. Теперь он понимал, почему Кейт так ранило осуждение во взгляде дочери. Она словно пронзала тебя взглядом.

– Прости за прошлый вечер, – пробормотал Джонни.

– Без разницы. После школы у меня тренировка по футболу. Можно, я возьму мамину машину?

Джонни услышал, как дрогнул ее голос на слове «мамину». Он присел на край кровати и стал ждать, когда дочь сядет рядом. Не дождавшись, почувствовал, как его захлестывает волна отчаяния. Мара такая хрупкая и ранимая. Теперь они все такие, но Мара особенно – в этом она похожа на Талли. Они обе не умеют признаваться в своей слабости. Единственное, что может себе позволить Мара, – выразить недовольство, что отец нарушил ее утренний распорядок. Бог свидетель, на сборы в школу девочка тратила больше времени, чем монах на утренние молитвы.

– Мы летим на Гавайи, на неделю. Мы можем…

– Что? Когда?

– Выезжаем через два часа. Кауаи…

– Ни за что! – взвизгнула Мара.

Ее вспышка гнева была такой резкой и неожиданной, что Джонни на секунду потерял дар речи.

– Что?

– Я не могу пропустить занятия. Для колледжа нужны высокие оценки. Я обещала маме, что хорошо закончу школу.

– Это похвально, Мара. Но нам нужно какое-то время побыть вместе, всей семьей. Чтобы понять, как жить дальше. Если хочешь, твои задания можно будет узнать.

– Если хочу? Если я хочу? – Она топнула ногой. – Ты ничего не знаешь о старших классах. Ты представляешь, какая там конкуренция? Как я поступлю в приличный колледж, если провалю этот семестр?

– Сомневаюсь, что одна неделя приведет к катастрофе.

– Ха! У меня углубленный курс алгебры, папа. И еще страноведение. И в этом году я в сборной команде школы по футболу.

Джонни понимал, что есть два варианта выхода из этой ситуации, правильный и неправильный, но не знал, который из них правильный, и, честно говоря, был слишком подавленным и усталым, чтобы задумываться.

Он встал.

– Мы уезжаем в десять. Собирай сумку.

Мара схватила его за руку.