Более того, законы о нейтралитете, принятые в США с 1935 по 1937 год, показались ему подтверждением его мыслей. Гитлер был уверен, что они свидетельствуют о слабости и растерянности, царящей в американской политической жизни. На совещании, состоявшемся 23 ноября 1939 года, он уверял своих коллег, что Америка «по-прежнему не представляет для нас никакой опасности из-за своих законов о нейтралитете». Эти законы, по мнению Гитлера, вполне согласовывались с поведением Америки во время предыдущих военных конфликтов. Это была страна, вмешательство которой решило исход прошлой войны, но которая не воспользовалась своим преимуществом на мирной конференции, а предложила создать Лигу Наций, спокойно отнеслась к провалу этой организации, а теперь делает широкие жесты, хотя ее руки связаны законами о нейтралитете[19].

Придя, таким образом, к заключению, что принять изоляционистский курс Америку заставили внутренние противоречия, Гитлер после этого отвергал все факты, свидетельствующие об обратном, как пропагандистские трюки.

Самым ярким примером этого было пренебрежительное отношение к перевооружению американской армии. Основывая свои оценки, главным образом, на чересчур оптимистических докладах немецкого военного атташе в Вашингтоне, Гитлер уверял Муссолини, что сведения о перевооружении американской армии – это «самая настоящая ложь». В дневниках генерала Гальдера содержится несколько замечаний фюрера, сделанных им осенью 1940 года, о том, что перевооружение в Соединенных Штатах достигнет своего пика не ранее, чем в 1945 году, и что само это перевооружение – это чистой воды блеф. Согласно свидетельству адмирала Дёница, Гитлер посоветовал японскому послу Ошиме не бояться расширения американского флота, поскольку у «Соединенных Штатов просто не хватит моряков на все корабли». На встрече с маршалом Петеном в Монтуаре в октябре 1940 года он насмехался над американскими объемами производства военных самолетов. В июне 1941 года, в разговоре с Муссолини, он заявил, что указанные в американских программах цифры выпуска военных самолетов и кораблей «преувеличены во много раз», и утверждал, что для выполнения подобных программ у Соединенных Штатов не хватит ни людских, ни материальных ресурсов[20].

Пренебрежительное отношение к американскому перевооружению окрасило и его отношение к той помощи, которую Америка оказывала противникам Германии. Гитлер еще до войны прекрасно понимал, что Соединенные Штаты будут оказывать всяческое содействие европейским странам. При обсуждении в 1937 году «расширенного зеленого дела» и его директив (в этом деле рассматривалась вероятность того, что Великобритания объявит Германии войну в случае вторжения немцев в Чехословакию) высказывалась мысль о том, что США немедленно начнут оказывать западным державам массированную экономическую и идеологическую помощь.

Фюрер, как отмечал в своем дневнике Чиано в октябре 1939 года, «прекрасно понимает, что Америка будет активно выступать в защиту дела демократии». В 1941 году Гитлер писал Муссолини, что «за спинами двух великих держав (Великобритании и Советского Союза) прячутся Соединенные Штаты, и они совсем не бездействуют». Однако фюрер был убежден, что американская помощь Англии – на самом деле ширма, прикрывающая имперские амбиции США. Испанский министр иностранных дел Рамон Серрано-Суньер считал, что Гитлер просто одержим этой идеей. Гитлер сказал Молотову в ноябре 1940 года, что Соединенные Штаты собираются отобрать у Британии ее заморские колонии. Рузвельт, добавил он, «хочет урвать у этого разорившегося помещика кое-какие земли, на которые США давно уже положили глаз».

Но хотя Гитлер и понимал, что Америка будет оказывать помощь странам Европы, он никогда не думал, что она сможет стать решающим фактором в войне. Сразу же после начала войны он сообщил Чиано, что его субмарины не позволят американским кораблям достичь берегов Британии. В следующем месяце на конференции Гитлер заявил, что помощь, которую Америка оказывает врагам Германии, весьма незначительна. В 1941 году он заверил японского министра иностранных дел Мацуоку, что обе цели Америки – перевооружение своей армии и поддержка Британии – противоречат друг другу и что Германия еще до начала войны внесла в свои расчеты американскую помощь этой стране. Он считал, что военные поставки США станут существенными только к концу 1942 года, но к тому времени размеры немецкого производства превысят размеры этих поставок и сведут на нет весь их эффект. Заявление Америки, что все будет по-другому, Гитлер назвал «ребячеством». Даже в декабре 1943 года он говорил своим генералам, что Америка никогда не сможет восполнить британские потери; в любом случае объемы американских военных поставок все время уменьшаются.

Как же Гитлер оценивал возможность вступления Америки в войну? Эту проблему мы подробнее рассмотрим в других главах, в сочетании с различными аспектами немецкой политики. Однако, учитывая личное мнение Гитлера об Америке, ответ напрашивается сам собой. По заявлениям фюрера, он сначала не допускал и мысли о том, что она способна будет вступить в войну из-за своей слабости и политики нейтралитета. Позже ему пришлось признать, что такая возможность существует, но для Германии она крайне нежелательна. Впрочем, если Америка и вступит в войну, это не будет иметь особого значения. Весной 1938 года, когда его спросили, возможно ли вмешательство Соединенных Штатов в случае начала европейской войны, он полностью отверг такую возможность, заявив, что США «не способны вести войну».

В 1940 году Гитлер заявлял, что Америка в обозримом будущем не осмелится вступить в войну, а позже уверял Молотова, что «американцы не смогут угрожать свободе других стран до 1970 или 1980 года». В январе 1941 года он признавался, что вести войну одновременно с Советским Союзом и Соединенными Штатами «было бы очень трудно», и полагал, что нападение на СССР поможет Германии избавиться от опасности войны на два фронта. Однако месяц спустя он уже заявлял, что не видит никакой опасности со стороны Америки, даже если она и вступит в войну. Он хвастался перед Мацуокой в апреле 1941 года, что немецкие приготовления достигли такого размаха, что ни одному американцу не удастся высадиться в Европе, и что в случае начала немецко-американской войны Германия будет вести ее силами своих подводных лодок и люфтваффе, а «немецкий солдат, вне всякого сомнения, гораздо лучше американского».

Даже после начала боевых действий Гитлер, по-видимому, еще плохо понимал, что произошло. Когда Ганс Томсен вернулся из Вашингтона, он был принят Гитлером и выразил свою озабоченность тем, что Америка вступила в коалицию стран – противниц оси. «Но, как обычно, – писал Томсен автору этой книги, – Гитлер разразился в ответ длинной речью, из которой выяснилось, что он все знает лучше всех»[21].