Ни один мужчина не касался ее так, как он, часто и возбуждающе. Она постоянно ощущала его близость начиная с самого его прибытия. Случайное касание рукой ее рукава, ощущение его ладони у себя на спине, и все вполне в рамках приличий. Джентльмены постоянно дотрагиваются до леди таким образом. Она сама испытывала на себе такие прикосновения, но с иным результатом, не чувствуя ни приятного тепла, распространяющегося по всему телу, ни обжигающего покалывания в области живота и чуть ниже. О боже, нет, определенно она никогда не ощущала ничего подобного.

– А теперь, Аннора, расскажите мне все-таки свою историю. Я хочу узнать, как вы стали королевой этого маленького королевства.

– Я здесь выросла и никогда не покидала этих мест, по крайней мере надолго. – Аннора сделала маленький глоток. Он прав, шампанское действительно помогло. Она вряд ли когда-либо и с кем-либо разговаривала о своей семье. Когда-то это была хорошая семья, но время и превратности судьбы полностью разрушили ее, оставив Аннору с наследством, которое также грозило вскоре утечь сквозь пальцы. Она вовсе не склонна возвращаться мыслями к этой печальной ситуации, сталкиваясь со зримым напоминанием о том, что вот-вот потеряет в том случае, если не продаст душу, вступив в брак с мужчиной, которого никогда не любила.

– Почему? – Он убеждал ее голосом, прикосновениями, пристальной искренностью взгляда. Даже собственная столовая, казалось, ополчилась против нее. Мерцающие свечи создавали хрупкую близость, словно противостоящую все более и более сгущающимся сумеркам.

– Потому что это был мой дом, здесь жили люди, которых я любила. Хартшейвен не всегда пустовал. – Аннора не собиралась рассказывать о себе или раскрывать подробности, которые не имели отношения к той работе, ради которой его пригласили. Но начав, уже не смогла остановиться.

Истории сменялись одна другой, побуждаемые смехом Николаса или ободряющим кивком. Она поведала о своей семье, дедушке и бабушке, родителях, приезжавших на лето кузенах. Она не рассказала лишь о тете. Ей не место в счастливых историях.

Радостные летние месяцы сами по себе достойны описания. Долгие прогулки по зеленым лугам, рыбная ловля в ручье и бесконечные игры в прятки в саду. По мере того как она рассказывала, воспоминания словно оживали. Веселые призраки прошлого населяли ее рассказы. Радостный смех гонявшихся по парку кузенов, добродушное терпение дедушки, учившего их ловить рыбу в ледяном потоке. Все казалось таким живым и близким, хаотичным и бесконечно дорогим. Она почувствовала, как внезапно ожила. Не существовало больше робкой мисс Прайс-Эллис, сидевшей за столом с незнакомцем. Нет, этот человек каким-то непостижимым образом за очень короткое время стал ее другом, о котором она пока мало знала, но тем не менее казавшимся ей странно близким.

– Что же случилось? – Николас разлил по бокалам оставшееся шампанское. Боже, неужели они успели выпить так много или просто засиделись за столом?

– То, что обычно случается. Мы выросли, время прошло. – Призраки испарились. Свечи часто мерцали, догорая. – Я бы все отдала, чтобы вернуть его назад. А что же вы? Как вы дошли до жизни такой? – Вопрос был слишком откровенен и смел. В ней говорило шампанское.

– Думаю, будущее обещает нам большее. – Николас осушил бокал и решительно отставил его в сторону. Поднявшись, протянул ей руку. – Пойдем со мной.

Аннора медленно поставила бокал на стол, поглощенная его словами и их возможным значением. Сейчас это случится! Он отведет ее наверх и уложит в постель. Она поднялась на ватных ногах и скованно взяла его руку. Когда настал тот самый момент, неотвратимый акт показался ненужным дополнением к приятной беседе, и друг вновь стал незнакомцем. Чары разрушились.

Он ее терял. Навеянная магией шампанского и свечей, близость не опьянила Аннору настолько, чтобы сломить внутренние оковы. Не то чтобы Николас недооценил расслабляющее значение алкоголя и дружеской беседы, скорее, неправильно рассчитал их силу. Уже сейчас он замечал, как она исчезает, оставляя Аннору с ее раздумьями, заставляя сомневаться в правильности решения пригласить его в поместье. Прежде он полагал разумным отвести ее в спальню, теперь же решил сопроводить на веранду, надеясь на целительное воздействие свежей ночной прохлады и мерцания звезд. Едва они оказались там, она неловко попыталась обмахнуть рукой пылающие щечки и издала смущенный смешок.

– Боюсь, я нарушила главное правило светской беседы.

Николас неспешно улыбнулся в ответ, наслаждаясь ее прелестным румянцем:

– И что же это за правило?

– О, весьма важное, согласно нему леди должна предоставить джентльмену право вести беседу. Мне следовало позволить вам рассказывать о себе, искусно задавая учтивые вопросы и давая возможность раскрыться. Это первое правило, которое вызубривает каждая дебютантка. Если юная леди не умеет изящно предаваться безобидному флирту, она, по крайней мере, должна уметь слушать.

Николас запрокинул голову и рассмеялся, глядя в звездное небо. Ее невинная прямота действовала удивительно освежающе.

– Едва ли! Я получил искреннее удовольствие, слушая ваши истории. Кажется, сегодня у меня выдался один из самых приятных вечеров за долгие годы.

– Да что вы говорите? – Прозвучавшие в ее едком замечании циничные нотки больно укололи, быстро оборвав благодушный смех. Она смерила его подозрительным взглядом. Волшебство развеялось. Теперь Нику предстояло плести новое заклинание.

– Простите? – Он принял непонимающий вид, хотя прекрасно догадался, о чем она спрашивала. Решила вести себя прямолинейно, хорошо, ей придется самой в этом признаться.

– Вы знаете, что я имела в виду. Этот ужин, мои рассказы, все было задумано, чтобы вызвать меня на разговор, заставить открыться. Думаю, с вашей стороны очень умно опробовать на мне этот несложный дебютантский трюк.

Аннора оказалась более сообразительной, чем его обычные клиентки, или просто менее сговорчивой. Какой вызов для его мастерства прожженного ловеласа. Она обвиняет его в том, что он пытается откупиться от нее пошлыми банальностями. Ник взял ее за руку, поглаживая, якобы рассеянно выводя неспешные круги.

– Трюк слишком грубое слово, Аннора. Почему вы уверены, что это уловка? Вы очень милая женщина, с вами приятно находиться рядом.

И это правда. Ему нравилось наблюдать, как она оживала, рассказывая свои истории, вспоминая о детстве. Ее детство не сильно отличалось от его собственного, он подмечал неистовые искорки в ее глазах. Эта неистовость, дикость была очень хорошо спрятана, и Николас поражался, что ему посчастливилось наблюдать подобного рода откровенность, обычно сдерживаемую самообладанием и приличиями. Он также задавал себе вопрос, как она будет выглядеть, когда эти оковы спадут.

– Скорее не милая, а подозрительная, и не знаю, насколько это приятно, – возразила она, перефразируя его слова. – Особенно когда кто-то внезапно осознает, что я ему очень нравлюсь.

За суровыми словами крылась застарелая боль. Постепенно часть истории ее жизни, умалчиваемая за ужином, стала проясняться.