Но тут Анна отлепила свой клювик от Ольгиного уха, слегка откинулась, упираясь ладошками ей в плечи, и с изумлением спросила:

– Как это случайно? Ты, что ли, не меня искала?

Ольга с трудом удержала девочку на руках, покрепче обняла ее и торопливо сказала:

– Что ты, Чижик! Я тебя искала, и никого больше. Я тебя долго-долго-долго искала… И нашла.

– Это я тебя нашла, – довольным голосом поправила ее Анна и повернулась к отцу: – Па, я сама нашла Оленьку, ты знаешь?

Он стоял, угрожающе возвышаясь над Ольгой, такой жесткий, такой самоуверенный… Ольга подняла глаза и увидела его растерянный взгляд.

– Знаете, лучше меня вам няни не найти, – мягко сказала она неожиданно для себя. – К тому же мне ведь надо отработать аванс, вы помните?

Он вдруг хмыкнул, расплылся в улыбке и заговорщически подмигнул:

– А я видел, куда вы дели этот… аванс.

Ольга смутилась чуть не до слез, опустила глаза и забормотала, что не знала, что он за ней следил, что шла за ним, чтобы отдать, и все такое…

– Ага, шла! – Его улыбка стала еще шире. – Вы так неслись, что пробили бы меня насквозь, если бы догнали. Как ядро. Я за углом спрятался. Пожить-то еще хочется. Выглядываю – а вы нищенке валюту кидаете. Она не умерла там? От застарелого патриотизма…

Ольга в смятении смотрела на него, кусала губы и радовалась, что хоть чуточку загорела. Можно надеяться, что хотя бы желтая краска сейчас на лице присутствует. Потому что все остальные краски отхлынули от лица вместе с кровью, которая вдруг вся прилила к сердцу, которое в свою очередь ухнуло в пятки.

– Так что, – храбро вякнула она, стараясь не лязгать коленками, – когда я могу приступить к работе?

– Вчера, – ответил отец Анны, беря у нее из рук Чижика, усаживая ее на сгиб левой руки и протягивая правую. – Будем знакомы. Игорь Дмитриевич Серебряный.

Ольга положила свою ладонь в его неприлично большую лапу, но вместо того чтобы назвать себя, быстро окинула взглядом его довольно старые джинсы и простенькую белую футболку и глупо ляпнула:

– Как это – Серебряный? – Она кивнула в сторону стола. – А он тогда какой?

– Большой. Это у него фамилия такая, – неожиданно вмешалась Анна, наклонилась и с некоторым усилием разъединила их руки. Потом заерзала, освобождаясь от объятий отца, и потянулась к Ольге. – Пойдем, я тебе тигру покажу. Ее зовут Мурка.

Игорь сидел за рулем, так что очень-то на Ольгу не смотрел, но всю дорогу ловил себя на том, что посмотреть хочется. Анна Игоревна была совершенно права – «противоестественно красивая» эта Ольга. Даже удивительно, как это он сам вчера не сообразил. То есть что в любой толпе она в глаза бросается – это он сразу понял. Только не понял – почему. Правда, она вчера в такой упаковке была, да еще эти черные очки… За такими очками вообще лица не видно, не то что этих ее фантастических глаз. Да еще и шляпа все занавешивала. Так что простительно и не сообразить… Хотя Саша-маленький сообразил. Он на эту тему у нас сообразительный. Вчера Саша-маленький молчал всю дорогу до дому, слушая, как Анна что-то чирикала про свою Оленьку, а выходя из машины, вдруг мечтательно пропел, сияя улыбкой:

– Нет, но ка-а-акой экземпляр, а? Штучная работа!

– Где? – оглянулся Игорь.

– Да я о той, в магазине… Ну, белая девчонка, которая Анну Игоревну нашла. Эта… Оленька…

Саша-маленький вдруг смущенно хмыкнул и отвел глаза.

– Моя Оленька красивая, – поддержала Анна Сашу-маленького и подергала его за руку. – Да, Саша? Ты ее любишь?

– Маленькая ты еще о таких вещах говорить, – строго ответил Саша-маленький, и Анна, как всегда, начала строптиво доказывать, какая она уже большая. А Игорь шел к дому за ними и снисходительно думал, что оба они, в сущности, дети. А потом вспомнил о своей выходке с сотней баксов – и обругал себя последними словами. Тоже мне, взрослый. Так скоро и прикуривать от сотенных начнешь, козел. А потом вспомнил, как эта ненормальная в шляпе мчалась за ним – это она так думала, что за ним, – размахивая его сотенной, как она шарахнулась влево-вправо у входа и, не заметив его, села на ограждение витрины в позе роденовского Мыслителя. Он уже хотел идти в машину, не дождавшись продолжения, но тут она встала, спросила что-то у какого-то пацана, пошла к дверям и спокойно сунула его сто долларов какой-то нищей старухе. Игорь, как это увидел, чуть не упал. Да уж, экземпляр…

– Вот здесь остановите, – сказала Ольга и взялась за свою сумочку. – Дальше я сама дойду. Там весь переулок перекопан, не проехать. Воду чинят, что ли…

Игорь приткнул машину у какого-то древнего забора, выключил зажигание и вынул ключ.

– Я вас провожу, – буднично сказал он, открывая дверцу и не глядя на Ольгу.

– Зачем? – удивилась Ольга, но тут же спохватилась: может быть, ему надо знать, где она сейчас живет. Мало ли что? Все-таки не секретаршу на работу берет, а няню для родной дочери. – То есть, конечно, проводите, пожалуйста. Здесь рядом, три дома от угла. Если хотите, я вас с Галкой познакомлю… с Галиной. Я у нее живу. Она моя подруга.

Игорь закрыл машину, шагнул за Ольгой в перекопанный переулок, и тут она остановилась, обернулась к нему и хлопнула себя ладонью по лбу:

– Гостинчик! Я про кулек забыла…

Игорь опять открыл машину и вынул объемистый пакет, который мать собирала для Ольги после празднования дня рождения Анны. А Ольга не только не протестовала, но еще и подсказывала, что она особенно любит и чего хорошо бы побольше завернуть «на вынос». А сотню баксов нищенке кинула. Нет, ей-богу, штучный экземпляр. Он попробовал представить, как в аналогичной ситуации повели бы себя его знакомые – или он сам, чего уж там, – и запутался. Нет, с баксами-то все ясно, с баксами все аккуратно обращаются. Никто из рук не выпустил бы… Вот разве только мать? Ну, мать – особый разговор. А кто из гостей куски со стола понес бы? Да еще так открыто. Нет, по-тихому, конечно, могут кое-что уволочь. Коробку конфет, бутылку шампанского там… Это могут, это бывает, он сам такое видел. Но чтобы салат в банку сложить или селедочку с лучком… Игорь шел за Ольгой, смотрел, как она осторожно переступает босыми ногами, а туфли несет в руке, волок увесистый пакет, звякающий банками-тарелками, и улыбался, вспоминая, как мать саданула его локтем в живот, когда он неловко попытался тормознуть это собирание объедков в «гостинчик».

– Не понимаешь – помалкивай, – сказала мать. – Человек домой, считай, к вечеру придет. Сама с ног валится, а дел до хрена. Когда ей чего готовить? А тут и на вечер, и на утро, и про запас на пару дней… Оль, тебе котлетки понравились? Я ща еще котлеток положу. А то этот паразит будет два дня в холодильнике добро гноить, а потом выбросит к свиньям собачьим.

– Котлетки мне уж-ж-жасно понравились… – Ольга сидела у кухонного стола с полусонной Анной на коленях и со спокойной улыбкой наблюдала за суровой родительницей Игоря. – Вы, Инга Максимовна, не обращайте внимания. Мужик – он и есть мужик. Что они могут понимать в котлетках? Или, допустим, в соленых огурчиках?