Она прижалась к нему, положила голову на плечо. При другихобстоятельствах д’Артаньян возликовал бы от счастья и немедленно приступил бы кпланомерной осаде по всем правилам, но сейчас только полнейший идиот мог быприставать к девушке со всякими глупостями, а идиотом наш гасконец никогда небыл и прекрасно понимал, что момент совершенно не подходящий для излияния самыхпылких и неподдельных чувств. Он просто сидел, крепко прижимая ее к себе однойрукой, и временами замирал от нежности, когда чувствовал щекой мимолетноеприкосновение длинных ресниц. Как ни удивительно, сейчас ему всецело хватало иэтого.

– Нужно было его убить, – тем же вялым голосомпроизнесла Анна.

– Пожалуй, – тихонько ответил д’Артаньян. – Якак-то промедлил, упустил момент… Помнил, что его нужно перехитрить, а неубивать. И эта наша миссия…

– Не упрекайте себя, Шарль. Вы ни в чем не виноваты, выже ничего не знали…

– А вы? – не удержавшись, спросилд’Артаньян. – Вы же должны что-то знать… Он ведь вовсе не собиралсяперехватить разоблаченных шпионов кардинала, как следовало бы ожидать. Вы жедолжны были слышать – он назвал меня Арамисом и отступил именно потому, что яему был необходим как орудие для убийства герцога и принца… Это превозмогло всеостальное… Как ни жаждал он до вас добраться… Что ему от вас нужно? Это уже некардинальская служба, тут что-то другое, дураку ясно…

– Вы неплохо соображаете, Шарль…

– Это ведь лежало на поверхности.

Анна долго молчала, и д’Артаньян уже стал думать, чтоникогда не узнает ответа. Звезды отражались в темной текучей воде, как в началевремен.

– Вы совершенно правы, – сказала онанеожиданно. – К кардинальской службе это не имеет ровным счетом никакогоотношения. Можно сказать, это семейное дело. – Д’Артаньян не увидел, а,скорее, почувствовал, как она легонько улыбнулась. – Семейное дело, и неболее того.

– Черт возьми, какое он может иметь к вам отношение?

– Шарль… Он, надобно вам знать, – мой деверь.Младший брат моего покойного мужа. И… – ее голос зазвучал жестче, –и, как вы давно уже знаете, лорд Винтер, барон Шеффилд. Каковые титулы получил,согласно английскому праву, после смерти моего мужа, старшего сына и наследникакак титулов, так и майората[7]. До этого он был лишь ГенриВинтером, эсквайром[8], и не более того…

– Вы произнесли это таким тоном… – сказалд’Артаньян. – Как будто хотели сказать…

– Сказать можно многое. Мне многое хотелось бы сказать…но у меня нет достаточных доказательств. Ни у меня, ни у кого бы то ни былоеще. Одни пересуды, подозрения и нехорошие совпадения – то есть то, чего ниодин суд в мире не примет к рассмотрению…

– Как умер ваш муж? – тихо спросил д’Артаньян.

– Совершенно неожиданно. Слуги услышали грохотпадающего тела, вбежали в комнату и нашли его лежащим у стола. Рядом валялсяразбитый стакан… – Она легонько передернулась, и д’Артаньян покрепчеприжал ее к себе. – У него было белое как мел лицо, усеянное десяткамикрохотных ярко-алых точек… Ни один врач никогда прежде с таким не сталкивался.Воду из графина, правда, дали потом выпить собаке, но с ней ничего непроизошло. Мнения врачей разделились. Одни, их было большинство, считали, чтоэто какой-то неизвестный недуг. Двое других, наоборот, упорно придерживалисьмнения, что Роберта отравили. Беда в том, что никто никогда не слышал о яде,обладавшем бы подобным действием.

– И что же?

– А чего бы вы хотели? У меня было достаточно денег, ия пыталась хоть что-то узнать… Меня заверили, что нынешняя наука и нынешняямедицина просто не в состоянии обнаружить следы многих ядов, лишь один-два даютнедвусмысленные признаки… Даже если это был яд, доказать невозможно.Подозреваемых не было вообще – вся многочисленная прислуга, все находившиеся взамке вроде бы вне подозрения…

– Но ведь на этом не кончилось?

– Почему вы так думаете?

– Чувствую, – сказал д’Артаньян.

– Правильно… Был один стряпчий, давний друг семьи иповеренный в делах моего мужа. Он был посвящен в семейные секреты даже гораздоболее, чем я – мы были женаты всего-то менее года, я была совсем молоденькая, ико мне относились без особой серьезности – быть может, вполне заслуженно… Вобщем, он со мной далеко не всем делился.

– Этот стряпчий?

– Да. Но у него были определенные подозрения, вопределенном направлении… Он поехал в Лондон и нанял там какого-то ловкогочеловека. Тому удалось выяснить, что в Лондоне уже случалась парочкачрезвычайно схожих смертей, когда покойники выглядели точно так же – лицо итело мертвенно-белые, усыпаны алыми точками… Вот только этот ловкий человеквнезапно исчез. Лондон – опасный и своеобразный город, человек там можетисчезнуть бесследно, и никто никогда не узнает, что с ним случилось. Астряпчего пару месяцев спустя убили разбойники на Хаунсло-Хит… есть такаяпустошь, возле большой дороги, где разбойники частенько нападают напроезжающих. Но у Мортона не взяли ни золотых часов, ни кошелька… считают, чтограбителей попросту спугнули, но кое-кто и в это не верит… В том же году умер одиниз двух докторов, отстаивавших мнение об отравлении, – при чрезвычайностранных обстоятельствах. А второй навсегда уехал из наших мест, и никто незнает, где он теперь. Дворянин, друг Роберта, осмелившийся обвинить Винтераоткрыто, был убит им на дуэли – о, все произошло в совершеннейшем согласии справилами чести… Понемногу разговоры стихли, никто не пытался узнать больше.Это все случилось четыре года назад… С тех пор много воды утекло: меня пыталсясделать своей любовницей герцог Бекингэм, но получил отказ и страшноразобиделся…

– Ну да, – сказал д’Артаньян. – Я ведь свелнекоторое знакомство с этим господином. Вряд ли он из тех, кто спокойнопереносит решительный отказ.

– Как и вы, Шарль, как и вы, уж простите, как всякий,наверное, мужчина… – усмехнулась она. – Но тут другое… Когда у нассостоялось последнее и окончательное объяснение, он пришел в совершеннейшеебешенство и дал волю языку. Большая часть того, что он говорил, скучна ибанальна, но кое-что заслуживает внимания… Он кричал, что я полная дура и неосознаю в полной мере, каким благом будет для меня его покровительство. Потомучто защитить меня может только он – в том числе и от Винтера, который отравилмоего мужа, а теперь обязательно постарается добраться до меня и моего сына.Ну, а если я стану его любовницей, Винтер определенно побоится…

– И вы верите, что он говорил правду?