Ева откинулась на спинку кресла и теребила край платьица — видно, надоел ей этот агент до зеленой тоски, — а Пашок безостановочно долбил по клавишам, отправляя сообщение за сообщением. Она краем глаза наблюдала за экраном, продолжая внимательно слушать своего агента. Пашка это разозлило. Неужели этот урод ей дороже «Оффа»? Такого не может быть априори! Пашку нравилось заграничное слово «априори», и он вставлял его в случаях, когда словесно рубил с плеча. Окончательно разозлившись на Еву, он решительно набрал сестрицу.

— Здорово! — зашипел он в мембрану.

— Привет, — вяло ответила та, — чего тебе?

— Ничего. Можешь приехать на Арбат в «Шоколадницу»? Эта тут сидит.

— Кто? — не поняла Ирка.

— Блин, не тупи.

— Не поняла-а-а, — протянула Ирка, — ты чё, пьяный?

— Ева тут, — еще тише прошипел он, — дуй сюда, свечку нам подержишь.

— Да ну! — оживилась Ирка и захихикала. — Врешь!

— Давай быстрей, если хочешь увидеть! Поднимешься на второй этаж, я сижу в конце зала. Ну, увидишь… Только тихо будь! На шею мне не кидайся!

— Поняла. Минут через двадцать буду! — Ирина отключилась.

Авдей как раз в этот момент начал прощаться, что-то шепча Еве на ухо и сально улыбаясь. Она сухо кивала и хмурилась. Наконец толстяк передал ей пухлый конверт и, взяв папку с работами, поперся на выход.

Ева ответила Пашку тут же, как только свалил ее агент. Жадно набросилась на «клаву» и стала писать. Ее пальцы танцевали, выписывая необыкновенные пируэты. Пашок сразу оттаял. Ему захотелось подойти к ней и признаться в глупой невинной игре, познакомиться поближе, посидеть, молча улыбаясь, и это было бы во сто раз лучше, чем писать черт-те что… Но пальцы отстукивали прямо противоположное тому, что он думал. Ева копалась в буке, изредка отводя глаза от монитора. Проследив за ее взглядом, Пашок увидел рекламный щит, на котором сверкающими гигантскими буквами было написано «ТинькОФФ». Во дела! Девчонка подсела на него конкретно. Он тут же засуетился — может быть, познакомиться? В глаза бросилось жирное пятно на рукаве свитера, который показался убогим и пошлым. Пашок совсем сник. А она сидела перед его носом и улыбалась в экран. На секунду их взгляды пересеклись. Она выгнула бровь и опустила глаза. Нет, ей нельзя жить одной, решил Пашок, никак нельзя. Ее может обидеть любой, и любой может запросто стать обладателем этого сокровища. И пусть она не блистала той броской красотой, к которой стремилась его сестра, в одно мгновение она стала для него единственной отдушиной в этом беспощадном холодном городе.

Случись их встреча, они наверняка смотрелись бы красивой парой. Прыщи бы ему повылавливать да изменить имидж…

Он продолжал изучать ее, мысленно лаская и целуя. Такая не пойдет с первым попавшимся «героем» пить пиво или лузгать семечки на детской площадке. «Придумала дурацкий ник, — он отвернулся, — вот дурочка. Разве такая должна в Сети сидеть? Точно глупыха» — его сердце зашлось от нежности. Он повернул голову и уставился на нее долгим тяжелым взглядом.

@

— Кофе с корицей? Да ты гурман! Только с грязными ногтями, фу-у-у-у! — Ирка присела на диванчик и привычным жестом подозвала официантку.

— Давай без нравоучений. Сказал же, девочка моя на все сто. — Он кивнул в сторону Евы и осклабился: — Баксики на стол.

Ирина рассматривала меню и ехидно улыбалась:

— В виртуале беседуете?

— А что я, по-твоему, должен делать?

— А ты познакомься с ней. Вот же она сидит перед тобой. Угости ее чашечкой капучино с марципанами, и она твоя. Если на кофе не хватит, я тебе пару рублей одолжу.

— Марципаны — это что? — Пашок озадаченно почесал затылок.

— В поисковик забей. Ты ж у нас гений по поисковым системам, проф-ф-фэссор!

— Побеседуй пока заместо меня, схожу отолью. — Он повернул свой ноут к Ирине и встал.

@

Покинув туалетную комнату, Пашок дал кругаля через зал, чтобы пройти мимо нее. Девушка сидела с отсутствующим видом и, улыбаясь, быстро набивала текст. Проходя у нее за спиной, он намеренно задержался на доли секунды и успел вдохнуть запах ее духов.

Потом он плюхнулся рядом с сеструхой и открыл меню. В его отсутствие Ирке принесли коктейль, и она, потягивая зеленую жидкость с водорослями и льдом, стала комментировать сообщения Евы. «Вот кто сука», — подумал Пашок и резко захлопнул крышку своего ноута, чуть не прищемив сестрице пальцы.

— Ты чего психуешь?! — вспыхнула Ирка.

— Хватит бакланить. Убедилась? Давай баксы — и свободна.

— Не-е-ет, пусть она напишет, что любит тебя. А то, может, это она тебя разводит? — Ирка насмешливо улыбалась, покусывая губы.

— Ладно, — согласился он, — послезавтра последний день.

— Ну, я пошла?

— Иди, — буркнул Пашок.

— Заплатишь за мой коктейль или как? — Сестрица потрепала его по плечу.

— Иди уже. Заплачу.

Ирка послала ему воздушный поцелуй и пошла, вихляя задом, к лестнице. Вот ведь…

Пашок открыл ноут. Перед его носом висело последнее сообщение Евы: «Ты куда пропал?»

Он поднялся выше на несколько строк и с горечью прочел:

Face Off (18:58)

Люблю Москву и… раннюю весну…

Маргарита))) (18:58)

Это мой город!.. и чтоб дождик обязательно…

Face Off (19:03) уютная кофейня…

Маргарита))) (19:03)

может быть)

Общение в этом невидимом мире рано или поздно приводит к расставанию или встрече — в любом случае, никто тут не застрахован от разочарования. Ни я, ни Близнец не настаивали на пересечении в реальной жизни — возможно, страшась обнаружить не тот образ, который рисовался в воображении. И я все чаще задавала себе вопрос, что произойдет, если мы увидимся воочию, — потеряем интерес друг к другу или останемся близкими людьми и перестанем наконец саботировать жизнь, вольемся в ее сумасшедший поток, радуясь каждому дню и всем погодам?..

@

Набережная, нарядная, расцвеченная праздничными огоньками, теряла последних прохожих, погружалась в московский весенний вечер. Близнеца в Сети не было. Скорее всего, он спасал чью-то жизнь — его умение и знание своего дела возвращали людям самое драгоценное. Не это ли главное предназначение человека — возвращать надежду на выздоровление? Рядом с его профессией моя казалась никчемной и нелепой.

Свет литого чугунного фонаря, отражаясь на поверхности воды, создавал иллюзию вселенского покоя, будто бы не было за моей спиной сумасбродного города в аляповатых витринах и шальных перекрестках, а пафосный московский гламур взял да испарился, уступая место тишине и созерцанию.