Арагон и Кастилия, эти две составляющие монархии, не были равны — первое место занимала Кастилия. Чтобы объяснить, чем это вызвано, нелепо говорить о кастильском экспансионизме. Достаточно просто взглянуть на карту: под Кастилией находятся две трети территории двойной монархии. Неравенство этих королевств подчеркивают и демографические данные: в 1500 году в Кастилии насчитывалось около шести миллионов жителей, в то время как на территории арагонской короны проживало чуть менее миллиона. Подобную ситуацию сложно представить сегодня, поскольку мы привыкли к обратной картине. Действительно, с XVIII века такие периферийные области, как кантабрийское побережье с Астурией и Бильбао, средиземноморские порты (Барселона, Валенсия, Аликанте) и атлантические порты (Севилья, Кадис), становятся средоточием экономической деятельности на полуострове, в то время как центральные его области (в частности, обе Кастилии) приходят в упадок или влачат жалкое существование. В XV и XVI веках все было иначе: регионы, находившиеся в самом сердце Испании, между Бургосом и Толедо, были тогда более населены и развивались более динамично, будучи связаны с портовыми зонами Кантабрии и Андалусии. Для того чтобы стать одним из наиболее ярких очагов торговли, Севилье не требовалось открытия Америки. Сегодня в это трудно поверить, но в конце Средних веков и в начале Нового времени (приблизительно между 1425 и 1575 годами) у Кастилии не было причин завидовать самым развитым в те времена странам. Мы отсылаем читателя к работам Иларио Касадо Алонсо, опровергнувшего большинство общепринятых идей[22].

Создание в 1494 году консульства в Бургосе свидетельствует о расцвете, пришедшемся на первые годы XV века. Торговцев из Бургоса можно было встретить повсюду, особенно в Северной Европе (Брюгге, Руан, Нант) и в Италии (Флоренция). Эти торговцы вовсю пользовались новыми приемами: они создавали торговые компании, вели бухгалтерию, использовали векселя и страхование... Основной статьей экспорта являлась шерсть — и не только она. Вспомним о той колоссальной коммерческой империи, которую построили Бернуи. В XVI веке они доминировали на рынке пастели. Центральная их резиденция находилась в Тулузе (Жан де Бернуй), тогда как представители этой компании обосновались в Антверпене, Лондоне, Руане, Нанте, Бордо, Толедо, Сеговии, Куэнке... Это «наиболее развитое торговое общество наивысочайшей сложности, которое ничем не уступало своим итальянским и немецким коллегам». Компания контролировала все процессы, от сбора урожая до розничной продажи. Бернуи ввели новейшие методы эксплуатации, реализации сбыта и финансирования. Тулузенская ветвь Бернуев взяла на себя контроль над продукцией, а бургалезская ветвь занималась торговлей на полуострове, не говоря о том, что оба предприятия вели продажу в других областях Европы. Помимо пастели Бернуи продавали и другие товары: кастильские и иноземные ткани, медь, зерно, перец, железо, шелк, бархат, мясо и т. д. Они спекулировали и вкладывали средства в земельную недвижимость, частную сельскую собственность и юридические учреждения. Они ссужали деньги монархам и частным лицам. Они получали доход с рент, выплачиваемых государственной казной и продавали её векселя. Они взимали налоги, продавали буллы, работали страховщиками, выступали посредниками в делах морского страхования... «Благодаря используемым приемам, структуре капитала и объемам торговли кастильские коммерческие предприятия XV и XVI веков оказались в ряду передовых компаний своего времени», — заключает Иларио Касадо.

Севилья, расположенная на юге, находилась на пересечении двух торговых артерий: первая связывала средиземноморские порты с Фландрией и Англией посредством Гибралтарского пролива; вторая открывала пути к Черной Африке, Сахаре и Северной Африке. Так же можно проследить экономическую ось, проходившую от кантабрииских портов (Сантандер, Бильбао) до Севильи и Кадиса через города центральной зоны, связанные с торговлей (Бургос), финансами (Медина-дель-Кампо) и мануфактурным производством (Сеговия, Куэнка, Толедо). Процитируем Пьера Вилара: «В период с 1350 по 1500 год арагонская корона в своей активной зоне, Каталонии, постепенно теряла силы, в то время как энергия Кастилии, несмотря на очевидный хаос, вызванный династическими и дворянскими распрями, возрастала. Кастилия открыла в себе возможности, которые впервые в ее истории позволили ей вступить в большую международную экономику»[23]. Учитывая эти условия, мы можем понять, почему католические короли, а затем и их ближайшие преемники, уделяли столь пристальное внимание Кастилии: это была основа их могущества. И напротив, пренебрежение Арагоном, Каталонией и Валенсией появилось вследствие того, что эти области предоставляли куда как меньше ресурсов. А потому неудивительно то, что во главе двойной монархии оказалась Кастилия.

Знаменательное событие продемонстрировало всему миру динамизм новой Испании: взятие Гранады, с которого начался 1492 год. В ночь с 1 на 2 января отряд христиан занял Альгамбру. На рассвете три пушечных выстрела возвестили об успешном окончании предприятия. Днем последний эмир Боабдиль передал королю и королеве ключи от города. Отныне весь Иберийский полуостров был освобожден от власти мавров; период, начавшийся с мусульманского вторжения в 711 году, завершился, Реконкиста была закончена. Христиане так и не смирились с тем, что их стране была уготована судьба, подобная той, что постигла Северную Африку, — судьба романизированных и христианизированных земель, которые затем навечно отошли к исламскому миру. Изо всех сил они не прекращали бороться ради того, чтобы политически и религиозно возродить объединенную Испанию — неотъемлемую часть христианского мира. В этом заключался смысл Реконкисты.

Одной из целей войны за Гранаду было добиться спаянности между двумя составляющими двойной монархии. Но эта была непростая задача. Перед этим потребовалось укрепить положение Изабеллы на троне, которую провозгласили королевой Кастилии в 1474 году: но её права на престол были оспорены сильной аристократической партией, пользовавшейся поддержкой Португалии. И только в 1479-1480 году власть Изабеллы окончательно упрочилась. Гражданская война не прошла бесследно: часть знати с недовольством восприняла тот факт, что ей пришлось отойти на второй план, уступив место зарождающемуся авторитарному государству. Объединение монархии Кастилия-Арагон было еще шатким, поскольку являлось исключительно формальным. Война за Гранаду стала удобным случаем сблизить два политических образования в рамках общего предприятия, найти для аристократии поле боя, где она могла бы сражаться во имя славы и выгоды, и увлечь христианский народ вперед во имя возвышенной цели — организовать последний крестовый поход и покончить с исламом в Испании.