Господин Маккарам сразу заметил, что страсть Каору целиком сосредоточилась на одной женщине. Он вроде бы не препятствовал Каору, но исподволь стал делиться с ним опытом мужчин среднего возраста. Он говорил: будь осторожней с бабами, в Америке надежней тусоваться с геями, давай-ка я посмотрю на твою подружку. Поутру он частенько заглядывал к Каору, чтобы увидеть его спящим. Оставаться дольше в доме у господина Маккарама было так же опасно, как гулять по южному Бронксу. Спать спокойно можно было только в его отсутствие. А во второй половине дня и поутру, когда он возвращался к себе в гнездо, Каору кочевал с места на место в поисках укрытия. Он научился пить, завел себе дурную компанию, погряз в распутстве.

Двадцать третьего ноября, когда в Японии празднуют День благодарения труду, Каору с приятелями выехали в Атлантик-Сити на подержанном автомобиле ценой всего в двести долларов. Помимо Каору и кубинца Энрике, сидевшего за рулем, – однокашника Каору по курсам английского – в поездке участвовали зеленщик кореец Чон Сон Мин и преподавательница английского Молли, работавшая по зову сердца, без гонорара. Благородным поводом для поездки послужило желание отблагодарить Молли за то, что она безвозмездно дает им основной инструмент, необходимый для жизни в Америке; впрочем, на самом деле трое учеников Молли стремились попасть в казино. Той суммы, что у них имелась, было маловато для покупки стоящего подарка, вот они и рассчитывали выиграть деньжат в казино, а заодно и разогнать тоску-печаль.

По дороге уверенные в удаче Энрике и Чон Сон Мин шумно обсуждали, как за ночь выиграют десять тысяч долларов. Если все сложится так, как они себе нафантазировали, то Америка – и вправду волшебная страна, страна мечты. Хотя, честно говоря, большинство пополняет стан проигравших и оказывается всего лишь фундаментом для чужого успеха. Подъехав к казино, они сразу посерьезнели, готовые сражаться за свою мечту, забыв о том. как тихонько занимались ремонтом автомобилей или чисткой яблок на Манхэттене. Ясное дело: успеха в жизни не добиться, пока не выиграешь.

Сначала им удавалось медленно увеличивать свой капитал за столом для блэк-джека. Выиграв около тысячи долларов, Энрике решился поднять ставки, но гора фишек то росла, то уменьшалась, внимание начало рассеиваться, и выигрыш стал таять. Чон Сон Мин прилип к рулетке, громко радовался и щелкал языком, повторяя одну и ту же цепь побед и поражений. Каору рассеянно подкармливал игровые автоматы.

Номер люкс, ящик шампанского, обильный ужин во французском ресторане, подарок для Молли… Казино не дало им ничего из этого списка. В огромной столовке самообслуживания они давились заветренным салатом в пластиковых тарелках, разваренным рагу и стейком, жестким как подметка. Неутомимый Энрике со словами: «Если ты мне друг, то одолжи» – отобрал у Каору последние пятнадцать долларов, отложенные про запас, и вернулся в казино. Чон Сон Мин пошел посмотреть, как идут дела, и вырвал у Энрике деньги на гостиницу и выпивку, пока тот не спустил их. Он снял номер в мотеле за тридцать долларов и, заливая горе бурбоном, лелеял свои честолюбивые планы. Через несколько часов к нему присоединился Энрике, который все-таки остался в проигрыше, хотя и держался до последнего. Теперь оба честили Америку последними словами. Чон Сон Мин сказал Каору:

– Того, что я натерпелся, хватило бы на десятерых таких, как ты.

Энрике добавил:

– Ты-то в любой момент можешь вернуться в свою Японию, если захочешь. А я никогда не вернусь на Кубу, как бы плохо мне здесь ни пришлось.

Чуть погодя Чон Сон Мин затянул корейские песни, а Энрике с Молли, взявшись за руки, пошли танцевать. Потом Чон Сон Мин отхлебнул дешевого бурбона и стал цепляться к Каору:

– Эй, Каору, а ты о чем мечтаешь?

Сам он хотел открыть сеть супермаркетов по всей Америке и войти в южнокорейские политические круги. Энрике же собирался вернуться на Кубу после смерти Кастро и стать владельцем курортной гостиницы. Каору слушал своих друзей и понимал, что мир их грез совсем не похож на его мир. Если бы он открылся им, сказал, что мечтает только о взаимности Фудзико, они засмеяли бы его, лишенного всяких амбиций, за такую крошечную мечту.

– Устрою революцию и захвачу власть, – брякнул Каору, хотя у него и в мыслях такого не было.

Энрике и Чон Сон Мин ошалело уставились на него: похоже, парень сбрендил.

– А что, разве Японии тоже нужна революция? – спросил Энрике, а Чон Сон Мин пробормотал:

– Каору – буржуйский сынок, для него, поди, все равно – что революцию устроить, что на машине прокатиться.

Вдруг Молли расхохоталась и стала отчитывать парней:

– В казино проиграли, виски напились, на жизнь нажаловались, а под конец еще и повздорили. И почему в Америке нет нормальных мужиков? Одни иммигранты, беглецы, парни, которым есть нечего. Они мечтают о новой жизни, а сами палец о палец не ударят. Ты свободен: хочешь – добивайся успеха, хочешь – терпи поражение. Вот они и делают что им заблагорассудится. И ты, Каору, туда же?

Энрике рассерженно возразил:

– Сначала удача была на моей стороне. Я добрался до Америки вплавь. Меня никто за это не похвалил, да и ты, Молли, вряд ли поймешь, как это опасно. Я проплыл восемьдесят километров, стремясь в Ки-Уэст и молясь лишь о том, чтобы меня не сожрали акулы Кастро, которые так любят поживиться иммигрантами, и чтобы меня подобрал американский линкор.

– Ты что, и правда сам доплыл? Люди не могут так долго плавать. – Чон Сон Мин похлопал Энрике по плечу, усмехаясь: меня, дескать, не проведешь.

– У меня не было ни лодки, ни виндсерфа. Удалось раздобыть только трубку для ныряния и доску. Я обмотался холщовым мешком, в который набил кокосы и сахарный тростник, заплатил рыбакам, чтобы они отвезли меня в открытое море, спрятав от береговой полиции, и оттуда я отчаянно плыл один. Сперва все шло хорошо, как на соревнованиях по триатлону. Потом постепенно стали уставать руки, пальцы сводило, ноги перестали шевелиться. Но я думал об акулах, плывущих вслед за мной, и мне было не до отдыха.

– И есть хотелось, должно быть?

– Еще бы. И в горле пересохло. Но у меня в плавках лежали сахарные леденцы в полиэтиленовом пакете. Ох и вкусные леденцы! Когда они кончились, я плыл, грызя сахарный тростник. До кокосов дело не дошло. Они стали мне обузой, и я их выбросил. Если боишься утонуть, до новой земли не доберешься.

– А откуда ты знал, в какую сторону плыть?

– Меня вели дельфины. С тех пор я считаю их моими ангелами-хранителями.

– Как же ты все это вытерпел?

– Если бы не вытерпел, меня бы, наверное, сожрали акулы. Когда показался корабль, я заплакал от счастья. Я очень хорошо понял, что чувствовал Колумб, когда добрался до острова Эспаньола. Меня подобрал патрульный корабль американского военного флота. Я спросил: «Это Америка?» – и, услышав: «Да», – потерял сознание. Того, что я проплыл за трое суток, мне хватит на всю жизнь. Все, для меня плавание закончилось. Даже зло берет, как увижу, что кто-то плавает в бассейне.