– Изволь, господин хороший, объясню, – сделал одолжение Тутанхамон. – Ты торчишь посреди дороги, с железной палкой, так?.. Так! Чего ты там забыл? Никто не знает. Санек, – обратился он к водителю, – там есть пешеходный переход?

– Нет, – ответил Санек. – Вот видишь, Мефодий: перехода нет!.. А светофор?

– И светофора, Игнатьич, тоже там нет, – снова подтвердил Санек.

– И светофора тоже там нет, – повторил Тутанхамон. – А ты торчишь прямо посреди дороги да еще палкой железной в нас тычешь! Кто тебя знает, а вдруг ты сейчас возьмешь да и пульнешь по нам из винтаря!.. В общем, скажи спасибо Саньку, что кишки твои на колеса не намотал, а, можно сказать, пожалел тебя… Когда сможешь расплатиться?

Мефодий судорожно вцепился в этюдник и крепко прижал его к себе, как будто Тутанхамон собирался в первую очередь реквизировать именно его. Оглашенная сумма была для Мефодия чудовищной, а спорить и доказывать что-то этой прямолинейной публике без опасения вновь получить по шее являлось столь же невозможным, как и собрать требуемые деньги.

– Э-э-э, да кто бы переживал! – Тутанхамон ободряюще потрепал стушевавшегося Мефодия по плечу. – Звони брату! Уж для кого, а для него четыре штуки не вопрос. Короче, Ятаганов-младший, срок тебе, ну скажем… до понедельника. Пять дней я, так и быть, подожду. Но не больше! И учти: это я с тобой еще по-соседски…

Присущее вольным художникам чувство гордости и в лучшие времена не позволяло Мефодию беспокоить брата такими вопросами, а теперь как с бухты-барахты – сразу четыре тысячи! Конечно, брат есть брат, он наверняка Мефодия выручит, но какой нокаутирующий удар получит Мефодиево самолюбие! А Раиса-то как посмеется! Ну и, само собой, перед тем, как отсчитать Мефодию эти чертовы деньги, оба поиздеваются всласть! Пускай, дескать, этот «староболотинский Пикассо», как любил при родителях называть брата Кирилл, наконец-то убедится, кем он является в этой жизни: полным ничтожеством… Однако перспектива иметь в кредиторах Виктора Игнатьевича Тутуничева, отделенного от Мефодия лишь потолочными плитами, была куда нежелательнее.

– А скажи-ка мне, любезный, – выводя Мефодия из полуобморочного состояния, обратился к нему Тутанхамон. – Зачем ты и зимой и летом носишься с этой деревянной лопатой? Мне это чисто из любопытства.

– Это не лопата, – буркнул Мефодий. – Это этюдник.

– А на хрена этот… ну, как ты его сейчас назвал… нужен?

И хоть Мефодий находился не в том настроении, чтобы заниматься культпросветом, но все-таки нашел в себе силы объяснить Тутанхамону, чем зарабатывает себе на жизнь.

– Вот те раз! – отреагировал на это Виктор Игнатьевич. – Никогда не встречал реального Шишкина! И школу специальную заканчивал?

– Университет искусств…

– Не хило!.. Ну ладно, валяй к братану за компенсацией, и мой тебе совет: не тяни. А то веришь, нет: я хоть и не Шишкин, но под хохлому тебя расписать всегда смогу…

Прошло не более шести часов. Мефодий сидел на кухне и, несмотря на то, что спина его была прижата к теплой батарее, никак не мог согреться. Колотило же его не от холода, а от неизбежного посыпания головы пеплом и разрывания собственных одежд перед всемогущим Кириллом. Он давно закончил зубрить самоунижающий монолог и уже готовился вынести его на суд брата, когда сосед с верхнего этажа вновь напомнил о себе.

– Виктор Игнатьевич сказал: к понедельнику, – начал было оправдываться Мефодий перед едва не свернувшими ему кулаками дверь тутуничевскими телохранителями.

– Пошли. Игнатьич по-новому перетереть с тобой хочет, – лаконично проинформировал Мефодия один из них, а второй нежно подхватил художника под локоть.

Догадываясь, что сослаться на плохое самочувствие не удастся, Мефодий подчинился.

Трехквартирный блок Виктора Игнатьевича Тутуничева поражал прежде всего своими ковровыми просторами (все некапитальные перегородки в нем были переделаны либо вовсе устранены за ненадобностью), на которых можно было свободно играть в гольф. Интерьер и все остальное поражал уже во вторую очередь. Владелец апартаментов усадил гостя в мягкое кресло и без лишних слов разлил по рюмкам водку из небольшой, но более благородной, чем банальная чекушка, бутылки.

– Виктор Игнатьевич, я еще не звонил Кириллу насчет денег, – сразу выпалил Мефодий, – но вы же сами сказали, что через пять дней…

– Выпей! – велел Тутанхамон и махнул маячившему в дверях телохранителю: – Не в службу, а в дружбу, Колян, сообрази-ка нам что-нибудь закусить.

Рюмка в руке Мефодия слегка подрагивала. Тутанхамон нашел это забавным и, сверкнув золотыми зубами, аккуратно поднес к рюмке гостя свою, после чего произвел вежливый «чин-чин».

– Погоди пока звонить… – Выпив, Тутанхамон поморщился и, не дожидаясь, пока поднесенная Николаем тарелка с ветчиной опустится на стол, взял с нее ломтик, а затем метнул его в рот вдогонку водке. – Тут нарисовалось кое-что до общей картины. Проблемка маленькая…

На Мефодия вместе с приятной теплотой от своевременной как никогда порции успокоительного снова нахлынули нехорошие предчувствия: сейчас Тутанхамон скажет, что деньги нужны ему через полчаса, или того хуже – увеличит сумму компенсации!..

– Видишь ли, в чем суть: братан твой под присмотром Конопатого работает, – продолжал Тутуничев. – Я тут проверил кое-какую информацию – говорят, Ятаган и Конопатый закорешились сильно, дела там у них совместные или типа того. Я тоже с Конопатым недавно мировую пил, потому сам понимаешь, если до него вдруг дойдет, что я на тебя наехал… В общем, портить отношения мне с Конопатым сейчас не резон, тем паче из-за каких-то четырех штук. Так что о деньгах забудь. Но ты рано радуешься! – сразу же осадил он глупо заулыбавшегося Мефодия. – Долг есть долг, и отдавать его, как ни крути, надо.

– Но у меня нет ничего ценного, – проговорил Мефодий. У него перед глазами все плыло, но не столько от водки, сколько от того, что унизительное выпрашивание денег у брата отменяется. – Квартира это не моя, тоже Кирилла, а весь мой инвентарь не потянет и на пятьсот долларов…

– Ты будешь на меня работать! – заявил Тутанхамон.

– Я – на вас?! – изумился Мефодий и перевел взгляд на смотревшего телевизор телохранителя. – Да он на меня дунет, я и упаду!

– Ха! – Тутанхамон откинулся в кресле и, ткнув в Мефодия перстненосным пальцем, визгливо расхохотался. – Нет, Колян, ты слыхал? Шишкин думал, что я зову его к себе в бойцы! Во, загнул так загнул! Его – в бойцы!

Колян покосился на Мефодия и презрительно хмыкнул.

– Не-е, расслабься, – прекратив смеяться и, разливая по второй, проговорил Виктор Игнатьевич. – Уж как-нибудь без тебя обойдемся. А ты вроде бы говорил, что картинки всякие рисуешь?

– Да, сейчас я специализируюсь в основном на графике, – сказал Мефодий.

– Да мне без разницы! – Тутанхамон снова выпил. Глядя на него, выпил и Мефодий. – Короче, чтобы ты, упаси бог, никому не ляпнул, что, дескать, Виктор Игнатьевич на тебя наехал, давай вообразим такую ситуацию: будто бы я прихожу к тебе, даю эти самые четыре штуки и говорю: «Мефодий, сосед, выручай! Я человек солидный, ко мне в офис приходят солидные люди, а там на стенах одни голые обои. Несолидно, понимаешь, как-то…» А ты мне отвечаешь: «О чем базар, Виктор Игнатьич! Да разве сосед не поможет соседу? Да завсегда пожалуйста!..» Ну, продолжай!