— Что именно? — Антонио отпил вина и принялся за паэлью.

— Что я — его мачеха, можно сказать, вторая мать!

— Странно, что вы об этом вспомнили именно сейчас, когда его отца уже нет в живых. До сих пор вы себя присутствием в этом доме и воспитанием Санчо не утруждали. Кому тут непонятно, почему сеньора вернулась? Вам? — Он обратился сначала к Полине, а потом к Олегу: — Или вам?

— Какое это имеет значение? — буркнул Логинов. — У Акулины есть все права…

— Оставим этот разговор, он не способствует аппетиту, а нам еще предстоит насладиться замечательным козленком в винном соусе, которого так изумительно готовит Лусия. Риккардо! — позвал Эредья. — Мы уже готовы к смене блюд!

Антонио распоряжался в этом доме, как хозяин, и делал это так, что возразить ему было невозможно. Даже Акулина замолчала. В конце концов, всему свое время, не устраивать же свару за обедом? Рико принес блюдо с мясом и сменил тарелки.

Когда обед был закончен и Антонио вежливо предложил выпить кофе на веранде, Акулина и Олег отказались. Певица подхватила Олега под руку и куда-то поволокла, шепнув ему так громко, что Полина это услышала: «Мне нужно поговорить с тобой наедине. Это очень важно!» Парочка удалилась бродить по саду и строить далеко идущие планы. И Полина была этому бесконечно рада. Она осталась наедине с Антонио! Он поднялся из-за стола и галантно предложил ей руку.

— Вы не откажетесь от кофе и рюмочки ликера? Я сам, пожалуй, выпью виски, ликер не мужской напиток, но вам принесут.

— С удовольствием, — кивнула Полина.

Они прошли на открытую веранду, где стояла белая плетеная мебель и на столике уже были чашки, графины с напитками и кофейник. Он усадил ее в кресло, сел напротив и принялся разливать кофе по чашкам и спиртное по рюмкам. Полина невольно любовалась каждым его движением, полным какой-то особенной грации. Она даже показалась сама себе неуклюжей и смутилась. Само присутствие этого человека совершенно лишало ее воли. Сейчас она сделала бы все, что угодно, все, чего бы он от нее ни потребовал. Чувствовал ли он это? Она надеялась, что нет. Пусть думает, что она такая скромная и даже немного скованная, это ничего. Только бы не заметил, как дрожат у нее руки!

— У вас дрожат руки, — сказал он мягко и положил свою ладонь на ее, — что с вами? Вы чем-то расстроены?

Она не ответила, лишь убрала руку.

— Я вас пугаю? — Он вскинул брови. — Да?

— Нет, — решилась она, — просто вся эта ситуация кажется мне очень напряженной, и это отражается на мне.

— Вы так чувствительны?

— К сожалению, это мой недостаток, — пожала плечами Полина.

— Разве это недостаток? О нет! Для женщины достоинство.

— Я, наверное, слишком слабая, не то что Акулина. Я ей всегда завидовала. Ее напору, целеустремленности.

— Потрясающе! — расхохотался Антонио.

— Что вы находите в этом смешного?

— Вы совершенно себя не цените. А вот она — переоценивает. И кто кому должен завидовать?

— А это правда, что вы — матадор? — сменила тему Полина. Ей хотелось побольше узнать об этом человеке.

— Правда. Коррида — вся моя жизнь.

— Расскажите о ней. — Она взяла со стола маленькую рюмочку с ликером и сделала глоток, надеясь, что небольшая доза алкоголя поможет ей расслабиться, потому что терпеть нервную дрожь, которая пробирала ее насквозь под его бархатным взглядом, уже была не в силах.

— Вам это действительно интересно? Или это простая вежливость?

— Интересно, — энергично закивала она.

— Ладно. Когда-то давно в этой стране жили иберы, считавшие быка священным животным. Бык почитался, быка убивали. Знаете, как часто человек приносит в жертву божеству само его земное воплощение? Мне это никогда не казалось странным. Испания — страна, где всегда царил культ смерти. И начало ему положило ритуальное убийство одного из самых великолепных, свирепых и сильных животных на свете. Конечно, шло время, и то, что делалось жрецами, вершилось, как самая великая тайна, исполненная глубокого смысла жертвоприношения, постепенно перешло в разряд забавы простого народа. Это тоже закономерно. Тайну развенчали и превратили в балаган.

— Вы хотите сказать, что коррида — это балаган? Значит, и ваша жизнь, которую вы ей посвятили, — балаган?

— О нет! История снова сделала поворот, и коррида вновь стала великим искусством аристократов, и были забыты ее жреческие, а потом и народные корни. Сражаться с быком выезжал кабальеро, безупречный рыцарь на великолепном коне. В Мадриде проводились настоящие турниры на Пласа Майор. Рискованная забава многим стоила жизни, но получила невероятную популярность. Конечно, это было чистой воды язычеством, а Испания — христианская, католическая страна. И вот один из пап, Пий Пятый, сделал попытку запретить корриду. Но тут ему воспротивился король Филипп Второй. Вердикт отменили, и аристократы, безумные кабальеро, снова могли выходить на смертельный бой с быком. Потом был период, когда запрет все-таки осуществили, и коррида возобновилась только в восемнадцатом веке. И длится до сих пор… — Он одним глотком выпил виски и откинулся в кресле. Его лицо стало задумчивым и грустным. — Бесконечная коррида, вечный бой. Вам не кажется, что во всем этом есть нечто удивительно чувственное? — вдруг неожиданно спросил Антонио, застав Полину врасплох этим откровенным вопросом.

— Чувственное? В смертельной схватке? Я не знаю. Не могу понять.

— А разве вечный бой между мужчиной и женщиной не напоминает корриду? Самое забавное, что роль священного животного, быка, играет мужчина, а роль матадора — женщина. Это очень опасная игра. Знаете, как говорят у нас? Пропусти матадор быка под мулетой чуть дальше от себя — он трус, а чуть ближе — покойник. — Антонио поднялся, подошел к ней и встал за креслом. Полину словно окатила волна жара, исходящая от него. Она хотела повернуться, но застыла как изваяние.

— Вы говорите странные вещи, — едва смогла произнести она.

— Почему? Полина… Какое у вас красивое имя. В какие игры вы играете, сеньорина? — Он резко опустил руки ей на плечи, а потом отпустил. Она вскочила как ошпаренная. Что он о ней думает? Что она — шпионка Акулины? Что певица специально оставила их наедине, чтобы она разузнала у Антонио все, что только можно? Что Акулина решила ее подложить ему? О господи! Только не это.

Полина стояла перед ним, еле удерживаясь на своих высоких каблуках. Ее качнуло, и она попала прямиком в его объятия. Он склонился над ней, и его сухие горячие губы накрыли ее рот. Это, несмотря на его последнюю резкую фразу, не был грубый поцелуй, наоборот. Он нежно провел языком по ее нижней губе, поцеловал уголок рта, сначала с одной стороны, потом с другой, и, когда она готова была ему ответить, неожиданно отстранился. Продолжая держать ее лицо в ладонях, он смотрел в ее глаза, как будто хотел найти в них ответ на свои вопросы. И не находил. Вернее, ответ его удивил. Зрачки Полины расширились, глаза повлажнели, заблестели лихорадочным блеском. Он отпустил ее, осторожно усадил обратно в кресло.