От слова «кома» у меня в голове сразу взвывает тревожная сирена.

– Нет, не надо об этом, – резко прерываю я Виолу.

– Такое уж у нас негласное правило, – кивает Кейти. – Не нарушай правил, Ви, не то мы с Элис бросим тебя одну-одинёшеньку и найдём себе новую лучшую подругу.

Губы Кейти улыбаются, однако в глазах плещется паника.

– А почему мы об этом не говорим? – умоляюще спрашивает Виола.

Кофе у меня во рту вдруг становится нестерпимо горьким, проглотить его почти невозможно.

– Потому что очень боимся даже воспоминаний, – отвечаю я. – Мы отключились на неделю безо всяких на то причин. – Следующие слова выговорить физически больно, и я почти шепчу: – А если это повторится?

Кейти обнимает чашку с кофе ладонями, будто стараясь её утешить.

– А Нейт так и не проснулся, и это просто кошмар.

Виола склоняется над столом, нетерпеливо вглядываясь по очереди в наши с Кейти лица.

– Но и это не всё, правда? Да, нам страшно, мы боимся повторений, но боимся не только комы, потому что… потому что… – Она упирается взглядом в густую молочную пенку, будто ожидая, что верное слово появится, написанное там шоколадными линиями. – Потому что на самом деле мы вовсе не были в коме.

Кейти хватает Ви за руку, словно пытается заставить её замолчать, неловко задевает своё латте, и по столу растекается светло-шоколадная жидкость.

– Перестань, Виола, хватит, – не замечая беспорядка, чеканит Кейти.

«Вот именно. Не хватало ещё слушать всякий бред. Да я с ума сойду!»

Однако Виола не умолкает:

– Скажите, вам снится что-то странное? Случаются непонятные видения? И не всякие обычные глупости, не отголоски привычных дел. Бывают у вас приступы по-настоящему ненормальных видений? Вы когда-нибудь вспоминаете что-нибудь о… том месте?

Последние два слова Ви произносит свистящим шёпотом.

«О нет. Нет, нет и нет. И думать не стану о “Комик-Коне”. И о жутковатых воспоминаниях, которые то и дело вгрызаются в мои сны».

– Это реакция на травматическое событие, – размеренно сообщает Кейти, наконец заметив лужу на столе. Она хватает салфетки и накрывает ими растёкшийся кофе. – Психолог мне всё объяснил. Странные сны и непонятные воспоминания – это нормально. После комы трудно поверить, что опасности не подстерегают нас на каждом шагу. Человек вдруг осознаёт, что смертен, – произносит Кейти, продолжая вытирать салфетками совершенно сухой стол. Она явно слово в слово повторяет то, что целый год втолковывал ей психолог. – Мы были на «Комик-Коне», видели кучу всего, связанного с «Танцем повешенных», встретились с Расселом Джонсом и Джулией Старлинг. Конечно, наши головы были под завязку забиты сюжетом этой книги.

Виола хлопает ладонями по столу.

– Значит, тебе тоже снится «Танец повешенных»?

Кейти больше не вытирает стол, но и глаз не поднимает.

– Всё время.

Виола поворачивается ко мне:

– Элис, а что снится тебе?

«Не могу… не буду слушать».

– Элис? – не отстаёт Ви.

– Да, – хрипло выдавливаю я. – У меня тоже бывают странные сны. Кейти права: это реакция на травму или что-то вроде того.

– Нет, – решительно отвечает Виола. – Мы были там. В «Танце повешенных».

Кейти смеётся – будто звенит беспокойная птичья трель.

– Вот ты упёрлась, Ви! Не нуди!

Собрав все силы, я старательно изображаю уверенность и говорю:

– «Танец повешенных» – всего лишь книга. Этот мир не существует.

Виола подаётся вперёд.

– Прошлой ночью мне приснилась пожилая женщина. Я видела её во сне и раньше, но не знала, кто она. Может, где-то глубоко в подсознании знала, но отказывалась помнить, как вы. Это Бабба. Бабба из «Танца повешенных». Она освободила мою память. Понимаете, все эти непонятные картинки и воспоминания вдруг обрели смысл. В прошлом году мы лежали в коме, а на самом деле находились в «Танце повешенных», целую неделю, и пытались разыграть сюжет книги правильно, довести его до конца, чтобы вернуться домой.

Мы долго молчим. У меня такое ощущение, что всё тело разом отказалось мне повиноваться. Голова отключилась. Я поднимаю глаза на Кейти, но у неё вид не лучше – она тоже перепугана донельзя.

Мои руки вдруг сами собой открывают сумочку и шарят там в поисках губной помады. Что может быть неожиданнее и глупее в такой ситуации? Нащупав пудреницу, мою любимую, со стрекозой на крышке, я достаю её и медленно пудрюсь. К тому времени, как процедура завершена, я – снова я, и моё лицо больше не кажется чужим. Бросив пудреницу обратно в сумку, я с усилием делаю глоток.

– Господи, Ви! – наконец произношу я. – Сколько же кофе ты выпила, поджидая нас?

Кейти сдавленно хихикает.

– А может, дело не в кофе? Что там подсыпали в сахарницу?

Виола откидывается на спинку кресла, в её глазах набухают слёзы.

– Я права, и вы это отлично знаете. Просто боитесь показаться чокнутыми или думать о том, с каким трудом нам удалось выбраться в наш мир. А я всё помню. Абсолютно всё. Кейти, ты подружилась с Торном. Сначала мы думали, он запал на тебя, потому что ты похожа на Руфь, а потом оказалось, что вместе с Руфью погиб и его нерождённый ребёнок, девочка, и Торн решил, что ты на неё похожа. Ты спасла меня от смерти, была очень храброй. – По лицу Кейти струятся слёзы. – А ты, Элис, переспала с Уиллоу и едва не испортила весь канон. Вот почему я сказала, что ты меня предала. Только вчера я ещё не помнила, что именно ты сделала.

«И это предательство? Из-за этого она вчера так разъярилась?»

У меня звенит в ушах, а к горлу подкатывает тошнота. Если бы у нас было «слово безопасности», я бы сейчас вопила его во всё горло. Однако я просто смеюсь, негромко язвительно сообщая:

– Уж постельные игры с Уиллоу я бы точно не забыла.

Виола продолжает, не обращая на меня внимания:

– Я так на тебя разозлилась, даже подумала, что ты переметнулась на тёмную сторону. Но в самом конце, когда Уиллоу струсил и не произнёс самые важные слова, их сказала ты. И это было неподражаемо… ты сыграла бесподобно.

Кейти не отрывает от меня взгляда.

– А что стало с тобой?

– Я заняла место Розы, – отвечает Виола. – Можно сказать, превратилась в неё. Только вместо Уиллоу я влюбилась в Эша, совсем не принца на белом коне.

– Тебя повесили, – прикрыв рот ладонью, шепчет Кейти. – Я всё видела. Вместе с другими дефами я стояла в огромной клетке, а ты была на эшафоте с верёвкой на шее. Потом палач опустил рычаг, и… – Она порывисто хватает Виолу за руку. – Я смотрела, как тебя вздёрнули и ты умерла.

Виола смеётся от облегчения тем странным смехом, какой вырывается у плачущих, и тогда их слёзы брызжут во все стороны.