ущербным делает человека общество, тем более он становится нездоровым, даже если при этом сознательно и бывает удовлетворен своей судьбой. Однако бессознательно человек удовлетворения не испытывает, и именно эта неудовлетворенность заставляет его со временем менять социальные формы, делающие его ущербным. Если ему это не удается, то данный вид патогенного общества умирает. Изменения в обществе и революции вызываются не только производительными силами, вступающими в конфликт с прежними формами организации общества, но и противоречиями между негуманными социальными условиями и неотъемлемыми человеческими потребностями. С человеком можно сделать почти что угодно, но именно почти. История борьбы человека за свою свободу – наиболее выразительное проявление этого принципа.

Концепция социального характера полезна не только для теоретических рассуждений; она важна для эмпирических исследований, имеющих целью выявление частоты, с которой в данном обществе или классе встречаются различные виды социального характера. Если определить «крестьянский характер» как индивидуалистический, запасливый, упрямый, не склонный к кооперации, мало обращающий внимания на время и пунктуальность, то такой синдром вовсе не является суммированием определенных черт, а представляет собой структуру, заряженную энергией. Эта структура окажет интенсивное сопротивление – насилием или молчаливой обструкцией – попыткам ее изменить; даже экономической выгоде нелегко будет оказать на нее воздействие. Данный синдром обязан своим существованием форме производства, которая характеризовала крестьянскую жизнь на протяжении тысячелетий. То же самое верно в отношении идущей к упадку мелкой буржуазии, приводила ли она к власти Гитлера или белых бедняков в южных штатах США. Отсутствие какой-либо позитивной культурной стимуляции, недовольство своим положением и отставание от передовых течений в обществе, ненависть к тем, кто разрушал их образ, которым можно было гордиться, – все это создавало характерологический синдром, включавший любовь к смерти (некрофилию), сильную злокачественную фиксацию на крови и почве, интенсивный групповой нарциссизм (выражающийся в национализме и расизме)[4]. Последний пример: структура характера промышленного рабочего включает пунктуальность и способность к работе в команде; это синдром, обеспечивающий минимум успешного функционирования промышленного рабочего (другие его особенности – зависимость/независимость, интерес/безразличие, активность/пассивность – в данном случае игнорируются, хотя они чрезвычайно важны для структуры характера рабочего теперь и в будущем).

Наиболее важным приложением концепции социального характера является выявление будущего социального характера, свойственного социалистическому обществу, каким его видел Маркс, основываясь на социальном характере капитализма XIX века с его основополагающим желанием владеть собственностью и богатством, в отличие от социального характера XX столетия (капиталистического или коммунистического), который делается все более распространенным в высоко индустриальных обществах, – характера homo consumens[5].

Homo consumens – это человек, основной целью которого является в первую очередь не владение вещами, а все большее и большее потребление, компенсирующее внутреннюю пустоту, пассивность, одиночество и тревожность. В обществе, характеризующемся огромными предприятиями и огромными промышленными, правительственными и профсоюзными бюрократиями, индивид, лишенный возможности контролировать условия своей работы, чувствует себя бессильным, одиноким, скучающим и беспокойным. В то же время необходимость для большой потребительской сферы получать доход с помощью рекламы делает его ненасытным, вечным сосунком, стремящимся потреблять все больше и больше, для которого все становится объектом потребления – сигареты, спиртное, секс, кинофильмы, телевидение, путешествия и даже образование, книги и лекции. Создаются новые искусственные потребности, вкусами человека манипулируют. (Характер homo consumens в своей крайней форме является хорошо известным психопатологическим феноменом. Он обнаруживается у страдающих депрессией или тревожностью, ищущих компенсации в переедании, непрерывных покупках или алкоголизме.) Страсть к потреблению, которую Фрейд называл «орально-рецептивным характером», делается доминирующей психической силой в современном индустриальном обществе. Homo consumens питает иллюзию счастья, в то время как бессознательно страдает от скуки и пассивности. Чем больше власти он обретает над машинами, тем более бессильным он становится как человеческое существо; чем больше он потребляет, тем в большей мере он становится рабом все возрастающих потребностей, которые создает и которыми манипулирует индустриальная система. Он принимает азарт и возбуждение за радость и счастье, материальный комфорт – за бодрость; удовлетворение потребностей становится смыслом жизни, стремление к удовлетворению потребностей – новой религией. Свобода потребления делается сутью человеческой свободы.

Этот дух потребления – прямая противоположность духу социалистического общества, каким его себе представлял Маркс. Он ясно видел опасности, скрытые в капитализме. Целью Маркса было общество, в котором сам человек представляет собой многое, а не то, где он много имеет или много потребляет. Он хотел освободить человека от цепей материальной алчности, чтобы он смог полностью пробудиться, стать живым, восприимчивым, перестать быть рабом своей жадности. «Производство слишком многих полезных вещей, – писал Маркс, – приводит к созданию слишком многих бесполезных людей». Он хотел уничтожить нищету, поскольку она не дает человеку полностью стать человеком; он также хотел предотвратить чрезмерное богатство, из-за которого индивид становится узником своей алчности. Его целью был не максимум, а оптимум потребления, удовлетворение тех истинных человеческих потребностей, которые служат средством создания более полной и духовно богатой жизни.

Ирония истории проявляется в том, что дух капитализма – удовлетворение материальной алчности – завоевывает коммунистические и социалистические страны, которые со своей плановой экономикой должны были бы иметь средства его ограничивать. Этот процесс имеет собственную логику: экономический успех капитализма произвел чрезвычайное впечатление на те беднейшие страны Европы, в которых победил коммунизм, и победа социализма стала идентифицироваться с успешным соревнованием с капитализмом – в соответствии с духом капитализма. Социализм подвергается опасности выродиться в систему, которая может достичь индустриализации бедных стран быстрее, чем капитализм, но не способна стать обществом, главная цель которого – развитие человека, а не экономическое производство. Этому способствовал тот факт, что советский коммунизм, принявший грубую версию «материализма» Маркса, утратил, как и капиталистические страны, контакт с гуманистической духовной традицией, одним из величайших представителей которой был Маркс.

Действительно, социалистические страны все еще не разрешили проблемы удовлетворения законных материальных потребностей населения (и даже в Соединенных Штатах 40 % населения не относятся к пользующимся изобилием). Однако очень важно, чтобы социалисты – экономисты, философы, психологи – осознали опасность того, что оптимальное потребление как цель может с легкостью превратиться в максимальное потребление. Задачей теоретиков социализма является изучение природы человеческих потребностей: нахождение критериев различий между истинными, удовлетворение которых делает индивида более живым и чувствительным, и искусственными, созданными капитализмом, ослабляющими человека, делающими его пассивным и скучающим, рабом вещей.

Я хочу здесь подчеркнуть, что не производство как таковое должно быть ограничено; как только оптимальные нормы индивидуального потребления окажутся удовлетворены, производство должно быть ориентировано на социальные цели: школы, библиотеки, театры, парки, больницы, общественный транспорт и т. д. Постоянно растущее индивидуальное потребление в высокоразвитых странах говорит о том, что конкуренция, алчность и зависть порождаются не только