Она нашла в чулане госпожи Фатимы старую запыленную лампу и принялась усиленно ее тереть. «Попрошу джинна, пусть разыщет госпожу Жанну и отнесет нас домой! – думала она. – А потом пусть идет на все четыре стороны!» Светильник блистал со всех боков, но джинн не появился. «Э-э, джинн-то мусульманский! – сообразила добрая христианка Жаккетта. – Вот он и засел намертво!» Она перевернула лампу вверх дном и принялась трясти. Джинн не вываливался. «У-у, зараза! – обиделась Жаккетта. – Так нечестно! Он не должен смотреть, католичка я или мусульманка! Опять все только для своих!» Отшвырнув с расстройства лампу в угол, она пошла на кухню заесть горе.

Жанна думала над предложением слуги три ночи. Хотя, казалось бы, что тут думать?

Кто же еще сможет помочь, как не они? Другая возможность может и не представиться. Но… Ах это но…

Тринитарии свяжутся с госпожой Бибигюль. Хорошо, предположим, она назначит цену выкупа. За «французскую принцессу» цена будет просто громадная, это уж точно. Где брать деньги? Даже если они доберутся до мадам Изабеллы (тринитарии ведь посредники, свои деньги за пленников они не выкладывают, разве уж только за самых неимущих), так вот, даже если они доберутся до мадам Изабеллы, нужную сумму она не соберет. С деньгами в графстве туго. Да и зачем матушке тратиться на дочь, если, здраво рассуждая, после гибели Жанны все графство отойдет ей и ее возможным детям от нового брака. Грех, конечно, так думать. Но никуда не денешься – отсутствующая или почившая дочь для мадам Изабеллы гораздо выгодней. Против выгоды даже десять заповедей не всегда побеждают.

И к Анне Бретонской не обратишься. У бедной девочки денег ничуть не больше, чем у мадам Изабеллы. Если не меньше. И весь двор наверняка уже знает, что она, Жанна, находится в розыске у инквизиций…

Выкупиться, чтобы попасть на костер или в монастырь под строгий надзор, в келейное заточение?! Ну уж нет! Лучше раствориться на Востоке.

Эта приторноголосая Бибигюль часами расписывает, как хорошо будет жить французская принцесса в гареме. Есть на золоте и утопать в драгоценностях. Станет любимой женой… А чем черт не шутит? Охмурить султана или халифа, кто там будет. А потом сбежать на Кипр. К Марину… Марин, Марин… Все преодолею, а доберусь до тебя… И стану королевой Кипра… В твоем сердце… И никто меня не остановит! Горло перегрызу каждому, кто встанет на пути! Пусть катятся к черту!

После третьей ночи Жанна вежливо попросила евнуха впредь к ней с такими предложениями не обращаться. И с мрачным удовлетворением увидела, как округлились у него глаза. Вот так! Французские принцессы не просят о помощи! Никогда!

И всю четвертую ночь ревела в подушку.

Фатима продолжала вечернюю эпопею.

– Ну вот, мой цветочек, слава Аллаху, Ала ад-Дин зажил неплохо. Он и его матушка скушали все сласти, а потом он продавал на рынке серебряные блюда и кувшины и покупал еду. Когда драгоценная посуда была продана, они попросили у джинна еще еды, скушали сладости и стали продавать новые освободившиеся кувшины и блюда. И такая жизнь им нравилась. И они считали себя богачами. Ала ад-Дин теперь часто бывал на рынке и узнал, что стекляшки из его кармана – драгоценные камни, каких нет и в казне султана.

И вот однажды Ала ад-Дин был на рынке, приценивался к товарам и вдруг услышал крик глашатая: «Всем запереть лавки и склады, закрыть двери и окна, и ни одной душе не оставаться на улице. Дочь султана, прекрасная Бадр аль-Будур, идет в баню!»

Ала ад-Дин подумал: «Все говорят, что она красавица. Хочу посмотреть!» И спрятался за дверью бани. А в двери была щелка.

Бадр аль-Будур вошла в баню и сняла покрывало. И Ала ад-Дин увидел та-акую бесподобную красавицу, какой он никогда не видел! А из женщин раньше он видел только свою матушку, почтенную и уважаемую женщину, но, увы, старую! И вот Ала ад-Дин увидел дочь султана. И сердце его заболело от любви. И печень заболела. И второе сердце мужчины тоже заболело!

Ты поняла меня, мой цветочек? Для женщины нет ничего важней, чем вызывать любовь мужчины! Запомни мои слова! И не верь словам других, глупых женщин, если они говорят: «Надо работать, прясть пряжу, шить одежду!» Надо, чтобы у мужчины от любви к тебе болела печень, сердце и все остальное. И тогда не надо прясть пряжу, чтобы купить лепешку! А будешь кушать каждый день жареного барашка, ходить в золоте и иметь нежные руки и красивое лицо!

– Но вы ведь живете одна? – не удержала слов на языке Жаккетта. – Где же ваш мужчина с больным сердцем?

Фатима закатилась от смеха. Вытирая слезы, выступившие в уголках ее глаз, она сказала:

– Мой цветочек! Я – не простая женщина, я женщина с достатком. Я всю жизнь вызывала любовь у мужчин, и теперь мне не нужен господин, чтобы кушать барашка каждый день. Я сама себе хозяйка!

– Ваш господин умер? – спросила Жаккетта.

– На твой вопрос есть два ответа: да и нет. Почему нет? Потому что я не обычная женщина, которых как камешков на берегу. В мусульманском мире есть не много женщин, которым завидует даже дочь султана! Я – альмея! Аллах милосердный ниспослал мне такую судьбу! Альмеи поют и танцуют, мы – лучшее украшение для любого пира, для любого дома. Почему злится Бибигюль? Потому что, даже выскочи она из кожи – она не будет альмеей! Я была во многих городах, долго жила в Багдаде, Кустантынии, Каире. Танцевала для очень важных людей…

Фатиме было приятно вспоминать прошлое. Она опять смахнула слезу, но уже слезу умиления.

– Меня любили многие вельможи, та-акие великие вельможи! Один поэт, да будет ему сладко в раю, написал мне стихотворение! Как плохо, мой цветочек, что ты не понимаешь его строчек. Это словно ожерелье из жемчужин, нанизанных одна за другой! На вашем грубом языке это будет так…

Фатима закатила глаза и, сжав ладони, продекламировала:

Приди ко мне, моя небесная альмея,

Моя возлюбленная гурия!

Приди на закате дня

К старой смоковнице

Сладкие ароматы и песни мавра

Заставляют меня, о Фатима, грезить о любви!

– Какой другой женщине напишут такие прекрасные слова?! Для мерзавки Бибигюль – никогда! Это первый ответ на твой вопрос. Нет.

Второй ответ: да. Я долго жила с одним господином. Он меня любил, я его любила. Сильно любила. Сейчас он умер. Я не хочу возвращаться в Каир – моя душа будет болеть. Я пока буду жить здесь, в Тарабулюсе. А потом буду думать. Я сама себе хозяйка! Но когда я продам тебя в гарем, мой цветочек, я сделаю себе подарок. Я куплю пегого мула! Он будет весь в колокольчиках! Представляешь, как красиво? И как обозлится Бибигюль?!

Фатима причмокнула от восторга.

– А почему вы меня не сделаете альмеей? – поинтересовалась Жаккетта. – Раз сами умеете? Я тоже хочу быть сама себе хозяйка.

Фатима опять залилась смехом.

– Прости мои слова, прекрасный цветочек, но из христианской девушки – такая же альмея, как из Масрура халиф, как из мерина жеребец! У альмеи вместо крови в жилах течет любовь! А у вас – кислое молоко! Я давно так не смеялась, ты прогнала из моего сердца печаль! Слушай дальше сказку.