– Как?

– Ты жениться хочешь?

– Родители говорят, что мне еще рано – надо денег скопить, дом свой построить, хозяйством обзавестись, корову купить…

– Чепуха! Дом! Хозяйство! Кур и поросят, скажи еще! – презрительно фыркнул студент. – Ты в жены себе молочницу взять захотел, что ли?

– Н-ну, можно и молочницу – она девушка тихая, работящая… Или сестру шорника… ну или у бондаря дочку…

– У свинопаса бабушку! – пренебрежительно скривился чародей. – Никаких шорниковых дочек и молочниковых внучек нам на дух не надо, запомни это, Лесли, дитя моё!

– Можно просто «Лес»… крестный… – робко пробасил лесоруб.

– Хорошо, – отмахнулся Агафон, недовольный прерыванием. – О чем это я?.. Ах, да. О том, что такому парню как ты нужна дочь короля – не меньше!

– Д-да?..

– Да!

– Но… я ее не знаю. А Марта мне нравится… вроде. И Люси тоже… И…

– Не знаешь – узнаешь, – деловито сообщил студиозус, увлеченный демонстрацией планов громадья потрясенному подопечному. – Ты на себя в зеркало когда-нибудь смотрел? Видел, какой ты… э-э-э… добрый молодец?[19]Глаза голубые, прическа блондинистая, поперек себя шире, ростом чуть не со свой дуб! Правда, умом не вышел, но в будущем короле ум – не главное, на это министры есть и советники. Зато характер у тебя золотой – ты скромный, не избалованный, работящий… Страной будешь править день и ночь, без перерывов на обед: ей только развлекаться на балах останется.

– А если я не захочу…

– А кто тебя спрашивает?

– А разве фея-крестная… фей-крестный… не должен…

– Нет, – сухо прищурился школяр. – Фей-крестный никому ничего не должен. А должен у нас здесь ты один. И тебе лучше запомнить, что именно. Ты должен, во-первых, жениться на принцессе, а во-вторых, слушаться меня беспрекословно и не задавать дурацких вопросов. Вопросы есть?

– Дурацкие?

– Да.

– Есть. Нет. Есть. А если из меня не выйдет король?

– Ха! – громко сообщил Агафон. – Все так говорят! Но подумай, мил человек Лесли, и скажи мне откровенно… Разве тебе никогда не приходило в голову, что ты – не такой, как все? Что ты – особенный? Что заслуживаешь чего-то большего, нежели горбатиться всю жизнь в лесу? Что если бы тебе дали развернуться, и не с топором перед елкой, то ты бы тогда всем показал, какой ты есть на самом деле, какова твоя внутренняя сущность?

– Н-нет?..

– А ты подумай, юный друг мой, подумай! Чувствуешь в душе своей силу таинственную, что на волю просится? Ну?.. Ну?.. Слушай себя!

Юноша честно сосредоточился на нервно заерзавшей под его непривычно-пристальным внутренним взглядом сущности и, помолчав напряженно с полминуты, неуверенно пожал плечами.

– Н-ну… я не знаю… – и тут же под плотоядным взглядом крестного спешно поправился: – Может, и вправду я такой… не такой…

– Ты – не просто «не такой»! Ты – необыкновенный! Ты – выдающийся! Ты – исключительный! Ты второго такого, как ты, встречал?

– Н-нет…

– Ну вот! Я же тебе говорю! Ты – уникум!

– Но… я не знаю никакую Уню!

– Ха-ха-ха! Шутить изволит ваше будущее высочество! – разошедшийся фей согнулся в полусерьезном полупоклоне. – Вот видишь! Свежо! Оригинально! Нестандартно! Мне бы так посмотреть на привычные слова и в голову не пришло! И это есть неоспоримый признак недюжинной, незаурядной, феноменальной – только не спрашивай меня, что это такое – личности!

Лесоруб потрясенно молчал и моргал.

– Это… всё я? – наконец, смог выговорить он.

– Ты, – убежденно кивнул Агафон. – Ну, теперь-то чуешь свою неповторимость? Свою удивительную судьбу? Свое предназначение заткнуть за пояс всех, кто от убогого умишка говорит, что ты – самый заурядный лесоруб? Рубить лес может каждый! Жениться на принцессе – только избранный! Такой, как ты!

– Я?..

– Ты! – чародей уверенно ткнул пальцем в могучую грудь крестника. – Ну теперь понял, кто ты есть на самом деле?

– Уне кум?

– Правильно! И поэтому для раскрытия своего богатейшего внутреннего потенциала должен жениться только на принцессе!

– А если я ей не понравлюсь?

– Кто ее спрашивать будет!

– А… если она – мне?

– Ты что, дурак? Что, ну, скажи мне, что в принцессе может не понравиться?! Власть? Поклонение подданных? Роскошь? Комфорт? Развлечения? Богатство? Тебе что, деньги не нужны?

– Н-нужны…[20]Но как же любовь?

– Стерпится – слюбится!

– Моя мама то же самое говорит иногда…

– Ну вот и замечательно! Мать дурному не научит, – кивнул чародей, будто полководец армии, победившей на первой минуте боя нокаутом. – Еще вопросы имеются?

– Н-нет…

– Тогда собирайся, и пошли.

– Куда?

– Жениться, – самодовольно хмыкнул его премудрие.

– Но как?

– Очень просто. Классика, – усмехнулся Агафон. – «Основы фейского дела. Том первый». Дожидаемся бала. Ты едешь туда. В карете из тыквы, запряженной мышами. Танцуешь лучше всех. В двенадцать часов разворачиваешься и убегаешь, теряя при этом на ступеньках дворца хрустальную туфельку…

– Но… я не ношу туфельки, – неуверенно проговорил парень, украдкой глянув на свои ноги сорок восьмого размера.

– Тогда сапог.

– Хрустальный?

Агафон спешно вызвал в памяти нужную страницу учебника, припомнил диаграмму-иллюстрацию, и уверенно кивнул:

– Да.

Лесли чудом умудрился превратить ржание в тактичный кашель.

– А еще я не умею танцевать.

– Не умеешь?! Как – не умеешь? Что, серьезно?

– Д-да… – виновато развел руками Лес.

– Ну ты лапоть, – припечатал его уничижительным взглядом маг.

Ну почему, почему этому убийце деревьев обязательно надо всё усложнять! Неумение танцевать – нелепая вроде мелочь – в его положении становилась громадным непреодолимым препятствием, потому что танцевать Агафон не умел тоже, равно как и обучать танцам других посредством магии. Особенно своей.