Это была хорошая традиция, — сажать подросшего юношу в машину предков, чья рубка пропахла стойким, не выводившимся веками запахом пота, чья мощь была так велика и наглядна, что позволяла почувствовать нежную хрупкость нынешней, едва окрепшей ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ природы, научить бережному, осторожному обращению с ней, чтобы больше никогда не пришлось таким машинам, как рокотовский «Беркут», шагать средь враждебной среды, стирая ландшафт и отчаянно отбиваясь при этом от неистовых атак исконной жизни…

Откровенно говоря, первый опыт вождения старого шагающего робота потряс впечатлительного юношу до глубин души. Игорь заболел этой машиной и уже не выздоравливал. За столетия эксплуатации и хранения многие узлы и агрегаты фамильного «Беркута» пришли, мягко говоря, в плачевное состояние, а приданный каждому такому исполину транспортный внеатмосферный модуль вообще валялся на заднем дворе старой агрофермы Рокотовых мертвой глыбой керамлитовой брони.

Долгий, кропотливый труд при восстановлении агротехнического реликта и его транспортного корабля как раз стал той причиной, которая привела Игоря в мастерские Национального музея истории Дабога. Работа со старой техникой поглотила все его свободное время, мысли, не оставив даже малости на обустройство семейной жизни.

Дабог. 10 июня 2607 года.

Момент «X»

Игорь погасил свет в подземном гараже и, встав на подъемник, нажал кнопку.

Древняя, но хорошо ухоженная клеть пошла вверх с вибрирующим гулом. Мимо, за тонкой сеткой ограждения, мелькали змеящиеся по стенам шахты связки высоковольтных кабелей, крепежные распорки и прочие технические подробности.

Клеть не дошла до нулевой отметки бункера всего лишь десяток метров, и это, собственно, спасло Игорю жизнь.

Внезапно мигнул и погас свет. Клеть остановилась с надсадным скрежетом сработавших аварийных тормозов… и в этот миг обескураженный Игорь почувствовал первый удар…

Ощущение было таким, словно вертикальный ствол шахты лифта вдруг дрогнул и начал извиваться, как ополоумевший от боли, разорванный пополам червь. Рокотова швырнуло на металлическую сетку ограждения, он врезался лицом в ее мелкий переплет, и тут же земля вокруг затряслась, заходила ходуном, с хрустом разламывая металлические балки распорок…

В глазах у Игоря еще плавали искры от внезапного, ошеломляющего удара, по разбитым об сетку губам сочилась кровь; в полном аффекте, не помня себя, он вскочил с перекошенного пола клети, дико озираясь и не видя ни зги в окружившем его мраке…

Первым ощущением Рокотова был страх. Не за себя, а за группу детей, которая десять минут назад под руководством учительницы спустилась на нижние уровни старого биологического убежища. Страх, растерянность и досада… Темнота, в которой отчетливо слышался звук падающих с большой высоты обломков, внезапно облепила его… На всем протяжении злополучной лифтовой шахты разом погасли все лампы…

Что–то все–таки вышло из строя… говорил же, надо давно заменить генераторы… Вот скандал–то будет…

В первый момент он действительно растерялся. Солоноватый вкус крови на разбитых губах, вязкая тьма вокруг, грохот… Он думал о какой–то аварии, переживал, — разве он мог предположить в тот момент, что на самом деле случилось наверху?..

Нет, и тысячу раз нет…

Еще плохо соображая, что и зачем делает, Игорь, действуя, словно в полусне, на ощупь нашел замок аварийного выхода в сетчатой крыше подъемника, и тут земля вновь заколебалась, задрожала в конвульсиях, отбросив его назад.

Сверху с глухим рокотом обвалилось несколько обломков бетона. Один из них пробил сетку крыши подъемника и тяжко ударился об пол клети в полушаге от Игоря.

Наверху что–то рушилось, оседало, воздух в шахте вдруг пропитался удушливой пылью, которая заскрипела на зубах, оставляя железистую оскомину.

Землетрясение?!

Несколько секунд он стоял, невольно вздрагивая от каждого нового толчка. Удары наверху не прекращались. Создавалось ощущение, что весь Дабог встал на дыбы. Заклинившую кабину шатало вместе с шахтой лифта. Игорю казалось, что он видит кошмарный сон наяву… Выстоявшие столетия стены трещали, вниз продолжали сыпаться, глухо стуча по люку, по разорванной крыше, мелкие обломки бетона.

Потом внезапно наступила тишина…

После оглушительного грохота она показалась Игорю жуткой. Он понял, что сидит скорчившись на перекошенном полу клети, а когда попытался подняться, это удалось не сразу.

Люк… аварийный люк…

Это походило на бред…

Вслушиваясь в гробовую тишину, он все же попробовал выбраться наверх через крышу клети, но безнадежно — промятая внутрь стальная пластина не желала сдвинуться даже на миллиметр… Дыру в сетке, рядом с люком, затыкал внушительный, шершавый на ощупь бетонный обломок верхнего перекрытия, из которого торчали изломанные прутья арматуры.

Игоря прошиб холодный пот… Обломки перекрытия!.. Неужели его засыпало?!.

Пока он тыкался в темноте в тщетных попытках найти несуществующий выход, кабина лифта внезапно с душераздирающим скрежетом осела вниз, примерно на полметра.

Наверное, именно в эту секунду Игорь испугался по–настоящему. До его сознания наконец дошло, что сверху на кабину давит по меньшей мере несколько тонн бетонного щебня. От сокрушительного падения вниз клеть удерживали только деформированные стены шахты, которые зажали ее каркас в своей теснине.

Если я сейчас же не выберусь отсюда, то через минуту может стать поздно…

Здравая мысль. Жаль, что она металась в пустой голове, как пуля в ошалевшем рикошете.

Игорь принялся панически ощупывать пол, пока случайно не нашарил край оторванной от основания подъемника сетки. Обламывая ногти, обдирая руки об острые края проволоки, он потянул на себя остатки бокового ограждения, освобождая узкую щель между ним и монолитным полом лифта.

Наверху опять раздался рокот, но теперь уже приглушенный…

Не раздумывая больше, он лег на пол, протиснул ноги в образовавшуюся щель, потом, извиваясь, оказался в ней по пояс, и только тогда, болтая в воздухе ногами, не видя вокруг себя ничего, кроме мрака, вдруг вспомнил, что под ним как минимум метров тридцать вертикальной шахты, на дне которой расположены два пружинных буфера…

Наверху опять пришли в движение бетонные обломки. Их зловещий скрежет звучал во мраке, наполняя душу ледяным ощущением безысходности. Бездна под ногами пугала не меньше, но разве был у него какой–то выбор?

Извернувшись, Игорь пошарил в воздухе одной рукой и с невероятным облегчением ощутил, как растопыренные пальцы коснулись свисающего со дна лифта кабеля.

Уцепившись за него, он повис, раскачиваясь в воздухе, прижимаясь к зыбкой опоре всем своим существом, потом, немного опомнившись, охватил кабель ногами и принялся медленно спускаться, страшась одного — как бы тот внезапно не кончился…