— Видит Бог, нет! — Виктория прижала руку к груди. — Я никогда не попросила бы тебя сделать что-то компрометирующее твою добродетель. Даже в такой сложной обстановке. Ты только сделаешь вид, что флиртуешь с Джорджем, но лишь настолько, чтобы он потерял бдительность.

Айви словно в классной комнате подняла руку.

— А мы не забыли об одном затруднении — о Мэри Уиндем-Фокс?

— О жене Джорджа Фицкларенса. — Лорел не осмелилась взглянуть на сестер.

— О, она никогда не помешает Джорджу, — равнодушно махнув рукой, сказала Виктория. — Они с Мэри живут отдельно. Он время от времени наезжает домой, чтобы сделать ей ребенка, но даже не видел еще своего последнего сына. Однако, Лорел, если совесть не позволяет тебе, я не стану настаивать.

Айви приподнялась на стуле, собираясь что-то сказать, но Лорел ее опередила:

— Нет, я сделаю это.

Но если она мало что знала об обществе или светской жизни, то еще меньше была наслышана об искусстве флирта. Единственный мужчина, сосед по имению, проявивший к ней интерес, сразу же утратил его, как только узнал, какое скудное она получила наследство.

Но это в прошлом. А сейчас она, Лорел Садерленд, рассудительная, ничем не примечательная старая дева, должна поехать в Бат и, не важно, как это называла Виктория, сделать только одно — соблазнить женатого распутного негодяя.

Отрешенно вздохнув, она сложила руки на поясе.

— Когда вы хотите, чтобы я поехала?

— Через неделю. Это даст нам время подобрать тебе соответствующий гардероб. Я подготовлю также место, где ты будешь жить, и дам большую сумму денег на расходы. О да, вот, на всякий случай. — Взяв свой парчовый ридикюль, Виктория что-то вынула из него и протянула Лорел.

Лорел от изумления широко раскрыла глаза, почувствовав в руке тяжесть маленького серебряного пистолета.

— Он тебе не понадобится, — сказала Виктория, — но я должна подготовить тебя к любым неожиданностям. И сделаю только одно предупреждение.

Только одно? Лорел отвела взгляд от блестящего оружия и постаралась принять храбрый вид.

— Какое же?

— Берегись друзей Джорджа, и пусть тебя не обманывает их внешнее благородство. Многие из этих личностей — дурные люди, их едва ли можно назвать джентльменами. Один — самый настоящий мерзавец, совершенно аморальный и бессовестный тип. Я говорю, конечно, о графе Барнсфорте.

По суконной поверхности стола разлетались карты и падали лицом вниз перед каждым игроком. Четвертая партия игры в двадцать одно началась, и, несмотря на то что сдающий перемешал обе колоды, Эйдан следил за картами, без труда запоминая уже разыгранные и те, которые должны были выпасть на сукно через несколько минут.

Он приехал в Бат еще днем. Какой бы неожиданной ни была смена его планов, ему удалось снять дом в Ройял-Кресент, в северо-западной части города. Фиц остановился в нескольких шагах от него, в доме, полученном в наследство от отца.

Известие о приезде Эйдана быстро распространилось по городу, и многочисленные письма горой лежали на подносе для почты.

Самым первым было приглашение на бал в Ассамблее, и, оглядывая лица сидевших за карточными столами людей, он чувствовал, как ощущение тревоги расползается в его душе. Он не мог бы определить его точнее, в этой типично мужской атмосфере… кое-чего не хватало, и, следовательно, что-то было не так.

Снова вернувшись к игре, он приподнял уголок сданной ему карты. Бубновый туз. Он учел его в своих расчетах, определил свои шансы на выигрыш, вычислив следующую карту. Какая выпадет? Крупная? Мелкая?

Мелкая практически гарантирована, решил он. Выдвинув фишку в пятьсот фунтов, он удвоил свою ставку. Сидевший слева Артур Стил, недавно получивший титул виконта Девонли, пригладил свои гладко зачесанные волосы и последовал его примеру.

Лорд Джулиан Стоддард, месяц назад, исключенный из Оксфорда, но нисколько не смущенный этим, сделал то же самое. Кроме здоровья и красивой наружности, привлекавшей дам, молодой Стоддард обладал острым глазом и острым умом, что заставляло Эйдана соглашаться с самоуверенным вторым сыном маркиза, что в один прекрасный день он выиграет настоящее богатство.

— Как я слышал, — сказал Стоддард, ставя фишку в центр стола, — Бэбкок так долго плавал в термальных водах, что… — он остановился, по очереди оглядывая каждого из них, затем притворно содрогнулся, — он просто спекся. Сварился, как кусок баранины.

— Послушай, Стоддард.

— О Господи.

— В самом деле, Стоддард, зачем вы?

— Я лишь передаю то, что мне рассказывали, — оправдываясь, пожал плечами молодой человек. — Остается только удивляться, как это Бэбкок мог оставаться совсем один в бассейне, когда все уже ушли.

Эйдан поднес к губам бокал и ожидал ответа.

— Если вы спросите меня, то я думаю, он напился и захрапел, возможно, в углу одной из комнат для переодевания. — Капитан Джеффри Тафт посмотрел на свои карты и бросил на стол минимальную ставку в двести пятьдесят фунтов. — А потом он проснулся, пошел к бассейну, споткнулся, упал в воду и утонул.

Морской офицер в отставке, он отличался стойкостью и хладнокровием и являл собой олицетворение английских традиций. Тем не менее два года назад он оказался в центре скандала, шокировавшего общество. Его жена умерла, и не прошло достаточно времени для приличного соблюдения траура, как этот человек открыто вступил в связь с женщиной намного моложе его, о которой раньше никто и не слышал.

Ее звали Маргарет Уитфилд — миссис Уитфилд, хотя Эйдан сомневался, была ли она когда-либо замужем. Как и мать Фица, Доротея Джордан, миниатюрная и хорошенькая миссис Уитфилд когда-то была актрисой, но в отличие от Доротеи Джордан на сцену для Маргарет Уитфилд существовал доступ через заднюю дверь, открывавшуюся в темный переулок. Очевидно, однажды ночью Джеффри Тафт зашел в театр и вышел из него сраженным наповал.

В обществе никто об этом не знал. А Эйдан был в курсе только потому, что наводил кое-какие справки о миссис Уитфилд. Тафт был другом отца, и Эйдан не хотел, чтобы тот превратился в рогоносца. Но до сих пор, к великому удивлению Эйдана, этого не произошло.

— Так Бэбкок был пьяницей, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Не больше, чем любой из нас, — рассмеялся Девонли и указал на руку Эйдана: — Вы на этом остановитесь?

Тот взглянул на свой туз и бубновую четверку и увеличил свою ставку еще на пятьсот фунтов. Решив разыграть туза, он прикупил еще три карты и соответственно повысил ставку.

Пока каждый из игроков прикупал карты, он изучал выражение их лиц. Тафт казался напряженным, в то время как Девонли и Стоддард небрежно развалились на своих стульях. Анри де Вер, сдававший эту партию, изучал оставшиеся у него карты.

Эйдан чувствовал в этом человеке что-то загадочное. Как и отец Клода Руссо, де Вер во время войны был разведчиком, но предпочел помогать британской и европейской армиям, а не Наполеону. Даже ходили слухи, что он предоставил Веллингтону такие сведения, которые ускорили поражение Наполеона при Ватерлоо, хотя де Вер никогда ни подтверждал, ни отрицал этого. Все же его послужной список сделал его героем как при британском, так и французском дворах, и вместо того чтобы воспользоваться столь завидной репутацией, он предпочитал жить тихо в относительной безвестности.