Удивительное совпадение: почти в то же самое время возвращается в научный оборот и другая часть архива Ромма – та, что осталась в России. В одном из номеров журнала «Красный архив» за 1939 г. появилось сразу две публикации (в переводе на русский) документов из этого фонда. Е. Александрова издала большую комментированную подборку писем Ж. Демишеля Г. Дюбрёлю о подготовке и проведении в Париже зимой – весной 1789 г. выборов в Генеральные штаты[79]. А преподаватель Ленинградского университета Ксения Игнатьевна Раткевич опубликовала выдержки из писем Дюбрёля Ромму, посвященные «великому страху» августа 1789 г.[80] Вероятно, не зная о ранее вышедшей во Франции работе Ж. Берне-Роланда, она выбрала для своей публикации из переписки друзей Ромма те же самые места, что и он. Впрочем, справедливости ради заметим, что диссертация Ж. Берне-Роланда была напечатана небольшим тиражом и вполне могла пройти мимо внимания советского историка, не имевшего возможности работать в библиотеках Франции.

Именно благодаря усилиям К.И. Раткевич изучение находящихся в нашей стране бумаг Ромма в предвоенные годы существенно продвинулось вперед. В 1940 г. она опубликовала краткий обзор бумаг Ромма, хранящихся в архивах Москвы и Ленинграда[81]. Это было первое и долгие годы единственное обобщающее описание российской части некогда единого фонда. К сожалению, более или менее подробную характеристику исследовательница дала только двум категориям рукописей Ромма – путевым заметкам и черновым наброскам периода революции, что же касается его обширной переписки, то здесь она ограничилась лишь беглым перечислением имен отдельных корреспондентов. Кроме того, в статье нет ссылок на номера не только архивных дел, но даже большинства фондов.

Еще год спустя К.И. Раткевич выпустила отдельным изданием со вступительной статьей и комментарием русский перевод самой большой из «российских» рукописей Ромма – путевого дневника его путешествия в Крым, совершенного с П.А. Строгановым в 1786 г.[82] Ею же был выполнен перевод путевого дневника путешествия Ромма и Строганова к Белому морю в 1784 г., но его изданию, видимо, помешала война. В 1942 г. К.И. Раткевич погибла в блокадном Ленинграде[83], и подготовленная ею публикация увидела свет лишь в наши дни[84].

Дальнейшее исследование этих сюжетов как у нас в стране, так и за рубежом было прервано Второй мировой войной. Однако по ее окончании во Франции вышли новые работы об удивительном союзе «русского принца» и будущего «цареубийцы». В 1945 г. М. Бурье опубликовал с некоторыми сокращениями письма Миет Тайан[85], сделав доступным для других исследователей ценнейший источник, о котором он сообщил еще в 1923 г.

В 1947 г. вышла в свет большая статья о Ромме и П. Строганове профессора русской литературы Страсбургского университета Дмитрия Стремоухова[86]. По свидетельству автора, он занялся этой темой в 1943 г., когда волею судьбы оказался в Оверни: после аннексии немцами Эльзаса Страсбургский университет был переведен в Клермон-Ферран. Ученый собирался предпринять поиск соответствующих документов в местных архивах, но 25 ноября 1943 г. был арестован нацистами и отправлен в концлагерь[87]. Вернувшись после освобождения, он, по собственному признанию, не имел больше «ни сил, ни времени» для архивных изысканий, а потому построил свою работу на основе материалов, опубликованных М. де Виссаком, великим князем Николаем Михайловичем и М. Бурье. Стремоухов использовал также практически всю ранее вышедшую литературу по данному предмету, за исключением разве что некоторых работ советских историков. Автор сосредоточил свое внимание на особенностях и результатах применения Роммом педагогической системы Ж.Ж. Руссо для воспитания Павла Строганова. «Основная идея Ромма, где в полной мере сказалось влияние Руссо, – отмечал исследователь, – состояла в том, чтобы дать ученику самое широкое общечеловеческое образование, не связанное с социальным положением, которое тот в будущем должен занять, – то есть сделать из маленького Попо человека вообще!»[88] Ссылаясь на пример Александра I, на мнение писателей И.А. Крылова, А.И. Герцена и ряда их современников, автор статьи подчеркивал, что применение подобных педагогических принципов, весьма популярных в России конца XVIII – начала ХIХ в., как правило, весьма негативно сказывалось на воспитуемых, формируя из них «лишних людей», слабо приспособленных к реальной жизни. Однако случай Ромма и его ученика, полагал Д. Стремоухов, стал исключением из данного правила: деятельность Павла Строганова в период александровских реформ показала, что он благодаря своему наставнику неплохо узнал Россию. И даже те революционные взгляды, которые сформировались у «гражданина Очера» во Франции, при соприкосновении с российской действительностью превратились во вполне реалистичные либеральные и гуманистические воззрения[89].

С 50-х гг. и вплоть до наших дней наиболее значительные успехи в изучении биографии Ромма связаны с именем итальянского историка Алессандро Галанте-Гарроне, в течение многих лет изучавшего рукописи Ромма в библиотеке миланского Музея Рисорджименто. В 1954 г. он выпустил первую публикацию документов из этого фонда[90], а в 1959 г. – фундаментальную монографию, ставшую третьим, после книг М. де Виссака и великого князя Николая Михайловича, классическим трудом по данной теме[91].