— И всё-таки за помощью к нему обращаться ты не захотел, — констатировал Сыскарь.

— Не захотел, — опять подтвердил Александр. — И хватит об этом. Вам что, работа не нужна?

— Не лезь в бутылку, Саш, — сказал Андрей и со вкусом потянулся всем своим длинным телом. — Мы уже на тебя работаем. А задавать вопросы входит в наши обязанности. И вопросы эти не всегда приятные. Ладно, будем считать, что с Григорием этим мы более менее разобрались. Не было его в деревне, значит, не было. Против алиби не попрёшь. Давай ты покажешь нам заветную тропинку, о которой говорил, а дальше будем действовать по плану.

Двадцать пять поколений. И в каждом он искал свою Зоряну — аватару, девушку, в которой с наибольшей силой проявляется душа целого народа. Чаще — находил. Чтобы полюбить, вызвать ответную любовь, а затем погубить. Лучше, конечно, духовно, насколько это возможно. Или, в самом уже крайнем случае, физически. Последнее было сделать одновременно проще и труднее всего. Потому что убить того, кого ты любишь, почти невозможно. Даже во имя великой цели. Даже тому, кто за многие века погубил столько душ, что давно потерял им счёт. Это всё равно что убить самого себя и даже ещё страшнее. И всё-таки… Дважды за все эти длинные, бесконечные и такие короткие, словно вмиг пролетевшие века он убивал своих любимых. Своими руками, так как чужими сделать это было и вовсе нельзя — наёмные убийцы или отказывались от поставленной задачи в самый последний момент и под любым предлогом, или с ними самими происходили несчастные случаи различной тяжести. Вплоть до смертельного исхода. Тот, кто заключил с ним сделку — тогда, в лето шесть тысяч пятисотое от сотворения мира, или, следуя новому летоисчислению, в 991 году от Рождества Христова, сразу предупреждал, что подсылать к аватаре наёмных убийц или пытаться устроить якобы несчастный случай — пустой номер. Уж больно силён у аватары ангел-хранитель, который умеет отвести от своей подопечной любую беду. Кроме одной. Если за дело возьмётся сам Григорий. Лично.

Да, два раза. И оба смертоубийства стоят перед глазами, как будто случились вчера. И всё так же рвут душу. Или то, что от его души осталось…

Не хотелось бы пройти через это в третий раз. Нет, не так. Третьего раза просто не будет. Слишком много неудач и разочарований, слишком он устал терпеть поражение в полушаге от победы. Да что там в полушаге. Бывало и так, что победа уже лежала в кармане. Трудная, заслуженная, только что рождённая победа. Лишь сбереги её, вырасти, укрепи… Но карман всегда оказывался дырявым, и всё приходилось начинать сначала.

Вот и сейчас, здесь, в этом удивительном и странном, но, если приглядеться, всё ещё знакомом мире, в совершенно иной, но, опять же, если посмотреть пристальней, такой узнаваемой России ему пришлось не просто заново осваиваться, а буквально всё строить с нуля. Примерно как человеку, который в один прекрасный день очнулся на больничной койке и обнаружил, что решительно ничего не помнит из того, что происходило с ним прежде, и не знает, где он находится.

Однако приспособиться к новым обстоятельствам, времени и месту ему удалось довольно быстро. Самое главное, что люди по сути своей практически не изменились. Ими по-прежнему управляли голод, любовь, жажда денег и славы и вечная надежда на чудо. На то, что невесть откуда взявшийся волшебник придёт, взмахнёт своей чудесной палочкой, и сразу все проблемы решатся: здоровье вернётся, дети станут слушаться родителей, враги и начальство сгинут, а друзья и деньги умножатся. Мало того. Люди не только надеялись на чудо, они верили в него. Может быть, не так истово и явственно, как в прежние времена, но всё так же неизбывно. А там, где есть вера, всегда найдутся и её адепты. Он, Григорий, помнится, весьма поразился, когда понял, какое невероятное количество людей в этом, казалось бы, насквозь образованном и обладающем громадной массой научных знаний мире готовы нести доморощенным ведуньям и ведунам (в абсолютном своём большинстве — самым натуральным шарлатанам и мошенникам) последние сбережения, дабы те сняли с них всеразличную порчу, избавили от родовых проклятий, излечили родных и близких от запойного пьянства, а также нашептали кучу денег и бешеный успех среди особей противоположного пола детородного возраста.

Эх, люди-людишки, знали бы вы, что такое настоящая порча или нашептанный денежный успех и чем за это приходится платить… Но нет. Они не знали, и, что самое удивительное, знать не хотели. Им нужно было только одно: быстрый результат при минимуме их собственных усилий.

Что-что, а добиваться нужного результата колдовскими способами Григорий умел, как никто другой. Ему и в те давние времена, когда на земле русской свободно жили не самозванные, но истинные волхвы да ведуны, равных было мало, а уж теперь и вовсе — хоть весь свет обыщи, даже отдалённо сравнимых по силе не найти. Измельчали адепты. Ох, измельчали. Оно, впрочем, и на руку — никто не сможет помешать по-настоящему. Если, разумеется, не считать церковь и светские власти. Но времена в этом смысле нынче стоят благодатные — на ведьм и ведьмаков, за неимением последних, уже давно никто не охотится. Правда, и помощи ждать неоткуда, но он давно привык обходиться только своими силами. Не впервой.

Григорий отворил скрипнувшую калитку (давно, кстати, надо петли смазать, да всё руки не доходят) поднялся на крыльцо, отпер дверь и вошёл в дом. Свой дом. Не так уж часто ему доводилось жить в собственных домах — всё больше по съёмным углам или вовсе у чужих людей. А уж в таких, как этот — просторном, отремонтированном, с электричеством, водой и газовой печкой, — и вовсе впервые. Всё-таки больших успехов достиг человек за последнюю тысячу лет в деле обустройства собственного жилища. Грандиозных. До сих пор иногда то же электричество кажется чистым колдовством. Не говоря уже о всяких там автомобилях, телевизорах, сотовых телефонах, компьютерах и прочих изделиях рук человеческих, к которым поначалу он и вовсе не знал, с какого конца подойти и которых, если уж быть до конца честным, даже боялся.

Хотелось чаю. Он снял и повесил на вешалку плащ, оставил посох и сумку в прихожей (травы, собранные сегодня в лесу, могли немного подождать) и проследовал на кухню. Поставил на огонь чайник, присел к столу, достал любимую трубку, набил её табаком и закурил. В том, что новая учительница, Светлана, именно та, кого он всегда искал и чаще всего находил, Григорий убедился, как только её увидел. И так было всегда, с тех самых пор, когда он впервые встретил Зоряну…

Теперь предстояло многое обдумать и ещё больше сделать. Тем более что в село нежданно-негаданно нагрянули эти два частных сыщика из Москвы.

Он их приметил еще вчера на дороге, когда они сначала чуть не задавили преследуемого им оленя, а после оказали животному медицинскому помощь. Гуманисты, мать их. Одно слово — городские. Хотя, правду сказать, вырвавшегося оленя он преследовал скорее по привычке, крови — насытиться — ему хватило. Но сам факт вмешательства, пусть даже случайного, в его, Григория, дела заставил насторожиться. Он прекрасно знал, что просто так никогда, нигде и ничего не происходит, и появление этих двоих должно что-то означать. Возможно даже, что-то очень важное. Узнать, что сыщики искали его Светлану, нашли, встретились с ней, остались в Кержачах и заночевали у завуча школы, было не сложно. Равно как и подослать ночью к открытому окну филина-слухача. Влюбились, значит, идиоты городские? Ну-ну. Дорого вам эта любовь обойдётся. Ох, дорого. Потому что тем, кто вольно или невольно посягает на принадлежащую ему, Григорию, собственность, приходится платить. Всегда. А Светлана — его собственность. Пусть пока и не знает об этом. Ничего, узнает, она не первая. Первой была Зоряна. Да, Зоряна…