— Цыпф задумался.

— …что в рамках времени мы здесь не самые крайние, — закончил Глеб Макарович, друг степных нехристей.

— Откуда тогда он мог забрести в Хохму? — Цыпф пододвинул к себе клеенку, на которой было изображено нечто похожее на схему разделки говяжьей туши. — Через Трехградье? Вряд ли. Там бы его сразу заметили. Через Баламутье? Более чем сомнительно. Без амфибии там делать нечего. Что остается? Остается Нейтральная зона…

— В Нейтральной зоне аггелы появились, — подсказал кто-то.

— Если бы его аггелы убили, они бы и автомат, и сапоги себе забрали. А что за Нейтральной зоной? Ходил туда кто-нибудь?

— Нет… Нет… — раздалось из разных углов зала. — Не слышно было. Из наших, наверное, никто…

— Если мир, из которого явился этот парень, опередил нас хотя бы на сотню лет, я им не завидую, — сказал одноглазый. — У них там даже унитазы должны быть на транзисторах. Никто ничего руками делать не умеет. Сковородки, иголки и топоры только в музеях остались. Все на кнопках да на электричестве. Кто выше залетел, тому и падать больнее.

— Зачем же он тогда с собой оружие таскал? Ведь, надо думать, на батарейках дура устроена. Пользы от нее сейчас меньше, чем от дубины.

— Лучше всего моим киркопам, — вздохнул гигант. — Они и не поняли ничего толком. Как жили, так и живут. Может, даже и получше. Я их хоть уму-разуму учу понемногу.

— И породу заодно улучшаешь, — кто-то прыснул в кулак.

— Ладно, что мы решим по этому вопросу? — Цыпф покосился на Смыкова. — У кого какие предложения?

— У меня! — рука Смыкова незамедлительно взлетела вверх. — Послать в Хохму толковых ребят из резерва. Человек пять. Пусть оружие разыщут, свидетелей опросят, а заодно и Нейтральную зону прощупают.

— Другие предложения есть? Дополнения? Возражения?

Поскольку предстоящая операция, неопределенно долгая и определенно опасная, никого из присутствующих лично не касалась, возражений и дополнений не поступило.

Разговор перешел на аггелов и варнаков. Разрозненные шайки аггелов, не скрываясь особо, болтались повсюду, зато о местонахождении их опорных баз ничего толком известно не было. Даже здесь, в Отчине-Отчаине, они, по слухам, контролировали немало заброшенных городов и поселков. Варнаков видели в Гиблой Дыре, Трехградье и Киркопии. Всякий раз их появлению предшествовали грозные и загадочные природные явления. К себе варнаки никого близко не подпускали и в случае опасности исчезали бесследно, как миражи. Однако миражом они не были — на мягкой почве после них оставались следы, похожие на отпечатки больших валенок, а после исчезновения в воздухе еще какое-то время висели, медленно оседая, хрупкие черные хлопья, прозванные в народе «адовым прахом».

Затем, к вящему неудовольствию попечителя киркопов, слово опять взял делегат из Лимпопо.

— Ну ладно, с аггелами все понятно. Или мы, или они. Пощады тут ждать не приходится. Давно их приструнить пора, с соседями замириться, время выиграть. Недосуг со всякой чертовщиной возиться. Какой вред от варнаков или того же Белого Чужака? Пусть бродят себе на здоровье. Может, и не пересекутся наши пути.

— А если пересекутся? — возразил человек в кольчуге. — Локти кусать придется, если, конечно, зубы останутся. Что им здесь надо? Не из нашего они теста. Может, это варнаки все и устроили, а теперь присматриваются, какую бы еще пакость сотворить. Заметь, вооруженного человека они к себе за версту не подпускают. А вот к детям иногда подходят. Недавно на перевале между Кастилией и Агбишером странный случай был. В одном месте каменная тропа как кисель стала. Я, пока сам не убедился, поверить не мог. Два вьючных быка и погонщик в этот кисель и влетели. И сразу камень опять в камень превратился. Наружу только две пары рогов да кисти рук торчать остались. Начали мы возле них топором тюкать — натуральный гранит, только искры летят. Вот… А через час там уже варнак стоял, зыркал.

— Хм… зыркал, — задумчиво произнес мосластый мужик, сидевший отдельно от всех на подоконнике. — Вот тут вопрос… Могут ли варнаки вообще зыркать… Повадился к нам тут один. То у дороги стоит, прохожих пугает, то возле серного озера крутится. Я его дней десять со снайперской винтовкой выслеживал. Дай, думаю, проверю, в самом ли деле у них шкура как броня. Близко он меня, конечно, не подпускал, но в прицел я на него насмотрелся. И впечатление у меня создалось такое, что варнаки вообще глаз не открывают.

— Закрытые глаза есть знак принадлежности к царству мертвых, — сказал Цыпф многозначительно. — Вспомните Вия и Бабу-Ягу.

— Лева, все знают, что ты у нас очень умный, — набычился мосластый. — Тогда я, может, лучше помолчу, а ты расскажешь… про Бабу-Ягу.

— Ах, простите… Продолжайте, пожалуйста. Но вот непонятно, как варнаки могут видеть, если глаз не открывают?

— Клоп человека тоже видеть не может, а находит безошибочно… Я за кустами все время лежал, даже нос не высовывал. Но даю голову на отсечение, он точно знал, где я. Только положу палец на спуск, а он уже и пропал… Исчезло чудное виденье, как говорил поэт Пушкин.

— Ну и что это доказывает? — стоял на своем делегат из Лимпопо. — Может, они нас больше боятся, чем мы их… Я понимаю… Кто на молоке обжегся, на воду дует. Только нельзя беду на каждом шагу караулить. На то она и беда, что нежданно-негаданно приходит.

— И тем не менее аггелы, варнаки и Белый Чужак как-то связаны между собой,

— сказал Цыпф. — Непонятно, как именно, но цепочка просматривается. Тут кое у кого есть интересные наблюдения. Товарищ Смыков, не поделитесь?

— Делиться можно успехами, — уточнил Смыков, вставая. — а о неудачах можно только информировать… С Белым Чужаком мы встретились случайно. Работали совсем по другому вопросу. Если говорить откровенно, он к нам сам подошел…

По залу пронесся шумок. Кто-то сказал: «Ого!», кто-то удивленно присвистнул, кто-то поинтересовался, почему в таком случае эта столь одиозная личность не представлена перед ясными глазами собрания.

— Спокойней, братцы вы мои. — Смыков, как сова, повертел головой, высматривая крикунов. — Попытка задержания имела место, но успехом не увенчалась. Кишка у нас тонка оказалась. Так называемый Белый Чужак продемонстрировал физические способности, до которых нам с вами далеко. Человек против него что болонка против волка, заявляю с полной ответственностью.

— Видать, крепко он вас припугнул…

— Припугнуть меня трудно, я на том свете был. Меня инквизиция два года пытала. — Смыков хотел ткнуть пальцем в треугольный шрам, глубоко впечатанный в висок, но от волнения ошибся и едва не угодил себе в глаз. — Однако сейчас для нас имеет значение не поведение Белого Чужака, а сказанные им слова.

— Да вы с ним даже поговорили! — ахнул парень с серьгой. — Может, и по сто грамм сделали?

— Предлагали, — не выдержал окончательно проснувшийся Зяблик. — Тара наша ему не подошла. Хрупкая…