Нольман лично проводил допрос майора Абвера Лайдеюсера.

— Рад нашей встрече, герр майор! — приветствовал его Нольман по-немецки.

— Не могу сказать, что тоже рад, товарищ Нольман, — по-русски ответил Лайдеюсер. — Или вы предпочитаете немецкий язык?

— Можно говорить и по-русски. Тем более что ваш русский хорош.

— Как и ваш немецкий, товарищ Нольман.

— Я жил в Германии некоторое время. Мы с вами заочно знакомы давно еще с осени 1941 года. Я тогда был в Харькове и пытался выявить заброшенного вами в наш тыл агента «Вдову».

— И вам почти это удалось, — сказал Лайдеюсер.

— Именно «почти», герр Лайдеюсер. И скажу вам, что вы играли достойно. Хотя тогда вы проиграли. Да, я не поймал «Вдову», но взрывы, которые готовил в Харькове полковник Старинов, вы предотвратить не смогли. И когда ваши войска взяли Харьков в 1941 году начальник Харьковского гарнизона генерал фон Браун взлетел на воздух.

— Тогда я играл против вас не один, товарищ Нольман.

— Я знаю. Вы работали в паре с офицером СД из контрразведки «Восток» капитаном Вильке.

— В 1941 году мы с Вильке вам проиграли, товарищ Нольман. Но осенью в 1942-ом году Вильке смог переправить в Берлин секретный архив, за которым вы охотились.

Нольман засмеялся в ответ.

— Теперь я могу раскрыть вам секрет той операции, герр Лайдеюсер. Это была не ваша победа. Хотя должен признать, что Фридрих Вильке тогда показал себя блестяще. Но не в деле агентурной разведки, как кажется вам.

— А в чем же он себя показал?

Нольман ответил:

— Вильке блестяще убрал свою голову из-под топора, как говорят у нас.

Лайдеюсер не понял Нольмана. Тот пояснил:

— Архив профессора Пильчикова, который искали агенты СД в Харькове, был фальшивкой. Да, профессор Пильчиков был великим ученым в царской России. Его работы действительно уникальны, но никакого секретного архива у Пильчикова не было.

Лайдеюсер возразил:

— Позвольте вам не поверить, товарищ Нольман. За архивом прибыл из Берлина человек Гиммлера. И вы хотите сказать, что дезинформацию по архиву им подбросили вы из Москвы?

— Из Санкт-Петербурга, — поправил Лайдеюсера Нольман. — Архив сфабриковали еще сотрудники царской русской контрразведки накануне Первой великой войны для дезинформации разведки Австро-Венгерского генштаба. Нам эта дезинформация досталась по наследству. А барон фон Рунсдорф, который искал архив в Харькове, был сыном генерала фон Рунсдорфа, который как раз служил в генеральном штабе Австро-Венгерской империи.

— Значит микропленки, которые прислали в Берлин…

— Фальшивка. И я думаю, что в Берлине это уже поняли.

— И Фридрих Вильке об этом знал?

— Да. Он узнал о том, что его обыграли, и подставил вместо себя шефа Харьковского гестапо Клейнера, который рвался взять всю операцию на себя. Но сейчас я пришел к вам с предложением, герр Лайдеюсер.

— Вы пришли предложить мне сотрудничество? — спросил Лайдеюсер.

— А разве у вас есть выбор? Вы не готовы быть расстрелянным за преданность Адольфу Гитлеру.

— Расстрел?

— А что вы думали, герр Лайдеюсер. Вы враг и работали против нас. Сейчас мы побеждаем и скоро наши армии будут в Европе. И выбор у вас малый, герр майор. Или я подаю начальству отчет о вашей деятельности против нас в 1941–1942 годах, или я не подаю отчета. Но второй вариант — это услуга в обмен на сотрудничество.

— И что я должен буду делать, герр Нольман?

— Для начала мне нужна информация.

— Информация? Какого рода?

— Информация о высших чинах Абвера.

— Но разве для вас это тайна?

— Я знаю все в общих чертах, но вы знаете систему изнутри.

— Многие из тех, с кем я работал, ныне не у дел в Германии, герр Нольман. Сам адмирал Канарис отправлен в отставку Гитлером. Мой шеф полковник Штольцэ потерял свое место.

— Но Штольцэ вам доверял, не так ли?

— Да. Я пользовался его доверием. Штольцэ ценил мои качества разведчика.

— Он убежденный нацист?

— Полковник в 1940 году верил в гений фюрера. Но к зиме 1943 года его вера в непогрешимость Гитлера пошатнулась.

— Почему вы сделали такой вывод, майор?

— Изменилось поведение полковника. Он перестал превозносить прозорливость Гитлера и стал больше молчать на важных совещаниях. Вернее, он говорил, но говорил мало. Только по сути дела. И никакой политической окраски.

— Что он сказал вам по поводу ваших неудач в абвершколе Брайтенфурт?

— В Брайтенфурт обучалось четыре группы курсантов: «Технише-люфт» — техническая авиационная, «Люфт» — авиационная, Geheimdienst — разведки и Funkaufklärung — женская радиоразведки. Людей для неё вербовали в Хаммельбургском и Лозинком лагерях военнопленных из бывших военнослужащих Красной Армии. В прошлом это были офицеры-летчики и штурманы, зенитчики и техники аэродромной службы. И скажу вам правду, товарищ Нольман, что разведшкола пополнялась плохим человеческим материалом.

— Что вкладываете в слово «плохой», герр Лайдеюсер?

— Я говорю только о качествах, что были необходимы разведчикам.

— Но ведь у вас производился отбор. Не так ли?

— Отбор проводился, но не слишком качественный. Это заключенные, которые просто хотели выжить и уйти из лагеря. Они соглашались на что угодно. Но, поскольку я сам работал с ними, могу сказать, что потенциальных разведчиков среди них было ничтожно мало.

— Но их вербовали как диверсантов.

— И диверсантов из большинства не получилось бы никогда.

— А что скажете по поводу инструкторов в абвершколе Брайтенфурт.

— Я думаю, что эта информация у вас уже есть, товарищ Нольман.

— Но все же.

Лайдеюсер ответил:

— Вас интересуют все сотрудники абвершколы? Начальник абвершколы в Брайтенфурт — полковник Абвера Роберт Аренберг. Его заместитель я — майор Абвера Альфред Лайдеюсер. Руководитель инженерной группы майор Абвера Готфрид Вебер. Начальник женского отделения Funkaufklärung лейтенант Абвера Ингрид Герзе.

— Мне больше интересны именно русские сотрудники Брайтенфурт.

— Вербовщик курсантов Раковский Андрей Андреевич, кличка «Доктор». Комендант школы Глазенап Игорь Леонидович, кличка «Гама». Преподаватель тактики Туроверов Дмитрий Иванович, кличка «Профессор». Преподаватель парашютного дела Рогатченко Владимир Федорович, кличка «Розанов». Инструктор Лавров Роман Романович, насколько я понял, ваш агент. Это я привлек его к работе в Абвере в декабре 1941 года. Вы тогда весьма ловко нам его подставили. Но могу вам сказать, что как инструктор он был весьма эффективен. Я бы назвал его занятия по выживанию агента в советском тылу самыми качественными.

— У перечисленных вами русских сотрудников в Брайтенфурт есть потенциал?

— Вы хотите знать станут ли их использовать американцы и англичане после победы над рейхом?

— Да. Меня интересует это.

— Разведка не утратит актуальности и после победы над Гитлером.

— Хорошо. Об этом мы еще поговорим. А сейчас вернемся к полковнику Штольцэ.

— Штольцэ с августа 1943 года стал сторонником тех, кто считает войну на Востоке проигранной. И он