— Смеетесь? — Герасименко поморщился. — У нас в коридоре лежат, правда, недолго, день-два. Вот и он пока ляжет в коридоре. Максимум, что можем сделать, так это ширмочкой отгородить.

— Как хотите, мое дело предупредить! Если у него высеется какая-нибудь гадость — вам отвечать!

— Вы реально верите, что приличный парень в новой одежде может оказаться носителем опасной инфекции? — удивился Башмин. — Чего у него высеется? Пневмококки, пневмоцисты? Если он спидонос — то возможно. На ВИЧ кровь взяли. Ждем результатов.

— Мое дело предупредить, — ледяным тоном повторила Васильева, на выходе обернувшись через плечо.

Травматологи переглянулись и хмыкнули.

Через минуту медсестра шпателем собрала с пола мокроту в стерильную баночку, подписала этикетку: «М. примерно 25–30 лет, тр. от. И/Б № 18954. 12.45». Водитель больницы, чертыхаясь, что оторвали от лотка с разогретым обедом, отвез баночку в лабораторию.

Ногу пострадавшего упаковали в гипсовую лангету — на всякий случай, если все-таки найдутся документы и полис, в связи с чем, возможно, будет решено произвести операцию остеосинтеза штифтом. Место перелома отлично подходило для такой операции. Но пока парень неизвестный, нет полиса ОМС, вопрос с операцией по остеосинтезу отложили. Обломки состыковали, мелких осколков не было, кости переломились ровно, будто по линейке. Через два-три месяца уже будет хромать с палочкой, а еще через три хоть с парашютом сможет прыгать.

Около двух часов дня коробочка с образцом мокроты для анализа прибыла в лабораторию, но в руки лаборанта образец попал только к пятнадцати часам. Тот смазал ватным тампоном с мокротой предметные стекла для микроскопического исследования и положил их в окраску по Романовскому и Грамму. Пока таймер считал время, необходимое для качественного прокрашивания, лаборант заложил пробы в бульон, затем нанес питательную среду в чашку Петри. Все это, пометив специальными марками, он заложил в термостат на шесть часов. Это был тот временной минимум, который позволял получить рост колоний микроорганизмов для дальнейшего рассеивания на средах и типирования по серологическим вариантам. Стекла после окраски позволяют выяснить, только какие виды бактерий в мокроте есть вообще. Их там может быть несколько типов: стрептококки, стафилококки, палочки, цисты. А может, и грибы.

Из сушки стекла вышли к шестнадцати часам, но лаборант не спешил. Сходил к кофейному автомату, потом в туалет. Лишь через полчаса он вставил стекло с образцом мокроты под иммерсионный объектив микроскопа, капнул кедрового масла для увеличения светосилы оптики и настроил освещение от светодиодной матрицы. Приложившись глазами к окулярам, он принялся наводить резкость.

Когда мутное изображение наконец сфокусировалось, лаборант отпрянул от микроскопа, поднялся из кресла, снова шагнул к кулеру, чтобы глотнуть воды. От увиденного на предметном стекле во рту внезапно пересохло, а сердце заколотилось в бешеном ритме. Он сам удивился первой мысли, ворвавшейся в разгоряченный эмоциями ум.

«Домой попаду не скоро», — подумал лаборант.

В следующий миг отреагировал кишечник, и лаборант на собственном примере ощутил, что означает фраза «обгадиться от страха». Не без труда он заставил себя вернуться к микроскопу и снова прильнуть к окулярам. В круге изображения, отливающем желтизной из-за масла под иммерсионным объективом, он отчетливо разглядел заостренные по краям веретенообразные объекты с более темными кончиками и узким светлым пятнышком в центре. Чем-то эти бактерии напоминали кошачьи глаза с белым зрачком. Но лаборант прекрасно осознавал, что этими глазами на него смотрит сама смерть. Эта картинка раньше ему встречалась только в учебнике.

Лихорадочно меняя стекла с мазками, лаборант среди синих эритроцитов и лейкоцитов видел массы страшных палочек, и казалось, что в каждом новом стекле их становится все больше и больше, но такого просто не может быть.

Откуда она взялась тут?

Даже мысленно было трудно произнести слово, означающее болезнь, вызываемую этими микроорганизмами. Но лаборант вспомнил, что утром из Москвы пришло письмо о выявленном очаге завезенной атипичной лихорадки. Точного диагноза и возбудителя указано не было, только аббревиатура ТОРС[8] указывала, что болезнь относится по категории к классу болезней органов дыхания. А к нему четкое предписание о необходимости внимательно относиться ко всем случаям пневмонии.

Лаборант бросился к столу и посмотрел направление на лабораторное исследование, сопровождавшее образец мокроты. Диагнозом числилась двусторонняя пневмония.

Лаборанта от этой записи прошибло холодным потом. Он ледяной струйкой стек между лопатками и неприятной испариной выступил на лбу.

«Вот это пипец…» — подумал он.

Его судьба на ближайший месяц прорисовалась для него во всех ужасающих подробностях. Скорее всего, процентов на девяносто его ждала смерть. Смириться с этим было сложно, но и в панику впадать смысла было еще меньше.

«Может, и выживу… — Лаборант попытался себя успокоить. — Но жену и детей надо срочно убрать из города. В любом случае им тут теперь не место».

Он поколебался несколько секунд, поглядывая на стационарный телефон. В принципе, то, что он собирался сделать, делать было нельзя. Категорически. Нужно не жене звонить, а поднимать трубку стационарного телефона и докладывать о чрезвычайной ситуации. Но родственные чувства пересилили. Лаборант достал мобильник и набрал номер жены из контактов.

— Валя! — произнес он, едва произошло соединение. — Замолчи и слушай. Я ничего не буду объяснять. Сейчас ты приедешь домой, соберешь детей, и вы уедете к моим старикам в деревню. Срочно! Не спорь! Прямо сейчас, даже если тебя уволят за это. Собралась и вышла. Ясно? Да, делай, как я сказал, и молчи! Не до причитаний! Как-как? Хорошо! Ладно, отпуск возьми! За свой счет! Хоть на три дня! Только быстро. Чем быстрее, тем лучше. Да по херу! Не заставляй меня ругаться. Уезжайте! Я ничего не могу объяснить! Ты знаешь, где я работаю. Знаешь? Повтори, где я работаю? Вот. Осознала? Молодец. А теперь срочно валите из города. Просто сделай, как я сказал.

Он нажал кнопку отбоя, вытер со лба пот и выпил еще стакан воды. Снова бросил взгляд на стационарный телефон, но задумался. Нужно дать фору жене с детьми. Полчаса она будет чухаться, баба есть баба. Еще полчаса ей понадобится, чтобы выбраться за черту города. Если позвонить сейчас, то тревогу объявят примерно через час, а еще через полчаса силами полиции, МЧС, а может, и армии полностью блокируют город. Хорошо. В принципе, она успевает. Но, на всякий случай, лаборант решил дать им еще минут десять.

Он сходил в туалет, уселся на унитаз и пожалел, что обещал жене бросить курить. Хотелось затянуться дымом. До одури. До дрожи в пальцах. Но сигарет при себе не было, да и негоже было нарушать данное слово.