• Экипировка группы. Сергей, изначально решивший брать в Сокулке только самое необходимое имущество, попросил у Трофимова выписать лишь пару взводных палаток, маскировочные халаты и плащ-палатки да масксети для техники. Он, конечно, недавно озадачил вопросом масксетей старшину Авдеева и, уже немного зная его способности, был уверен, что масксети старшина добудет, но запас, как говорится, карман не тянет. К тому же этот запас масксетей нужен в расчете на пополнение техники, за счет найденной в немецких тылах. А все остальное имущество, что было положено на взвод, это можно будет получить уже в Белостоке.

«Ну, вот, вроде пока все. Самое необходимое и неотложное обговорили», – только успел подумать Сергей, как Трофимов огорошил его тем, что он тоже идет вместе с лейтенантом Ивановым и его группой в предстоящий разведрейд. А потом, также вместе с Ивановым и группой, возвращается в Белосток, где и будет в дальнейшем ее – группу, и его – лейтенанта Иванова, курировать. И вообще, как непосредственный куратор группы лейтенанта Иванова по линии особого отдела штаба Белостокского укрепрайона, он – бригадный комиссар Трофимов – теперь будет частенько ходить с ними на боевые задания. Может, и не каждый раз, но частенько. Заодно и присмотрит, чтобы лейтенант Иванов в тылу у немцев понапрасну не рисковал. Но беспокоиться понапрасну лейтенанту Иванову не надо – претендовать на командование группой или оспаривать его приказы бригадный комиссар не будет. Не будет, разумеется, если Сергей станет соблюдать условия договоренности с генерал-майором Хацкилевичем о том, чтобы не лезть на рожон.

Выслушав заключительный монолог Трофимова и получив от того готовый пакет документов о создании разведвзвода при штабе укрепрайона, в том числе бумаги на получение вооружения и имущества, а также два новых удостоверения: командира разведвзвода и обещанный Хацкилевичем «вездеход» по линии особого отдела, Сергей получил разрешение и покинул кабинет комиссара, переполняемый неоднозначными эмоциями. С одной стороны, к нему, по факту, приставили постоянного наблюдателя, а может и надсмотрщика, что не может не удручать. Да, перестраховывается Хацкилевич, поторопился Сергей его хвалить. С другой стороны, Сергей честно признавался сам себе в том, что на месте Хацкилевича поступил бы точно так же, если не жестче. Поэтому хорошо, хоть так, на поводке, а то могли и в клетку определить. К тому же он успел достаточно неплохо изучить личные качества Трофимова и с большой степенью вероятности мог надеяться на то, что самодурствовать тот не будет, а польза от его присутствия в составе группы, особенно при общении с командирами найденных частей и подразделений, может быть очень большая. Это тебе не какой-нибудь временно приданный группе рядовой особист, пусть и с полномочиями для вывода «найденышей» из окружения. Это тяжелый калибр для построения начальства, бродящего со своими частями по тылам, вплоть до уровня командира дивизии. Впрочем, размышления на эту тему сейчас иллюзорны, ведь изменить сейчас уже ничего нельзя, а окончательно степень вреда или пользы от личного присутствия Трофимова в рейде станет видна только непосредственно в боевой обстановке.

Решив так, Сергей отбросил бесполезные сейчас размышления о вариантах развития отношений с бригадным комиссаром в будущем и отправился на поиски старшины Авдеева. Найдя наконец почти неуловимого, из-за его энергии и деловитости, старшину, Сергей передал тому документы и делегировал полномочия по получению всего материального, что было выписано на подразделение Трофимовым, а сам отправился в офицерскую столовую, пообедать. При этом с внутренним удовольствием думая о том, что просто полезного на сегодня сделано достаточно и пора бы уже ему начать совмещать полезное с приятным, а если конкретно – после обеда посетить госпиталь, куда Сергея, как он сам себе наконец признался, очень тянуло с самого утра…

Татьяна Соколова, закутанная в операционный халат, шапочку и марлевую повязку так, что были видны только глаза, устало вышла из душной, пропахшей эфиром операционной, чтобы глотнуть свежего воздуха и присесть передохнуть на несколько минут. Она сегодня с шести утра ассистировала на операциях, десятый час на ногах. А сейчас еще одного тяжелораненого доставят, на срочную операцию. И за жизнь его снова будут бороться измученные усталостью и недосыпом врачи дивизионного медсанбата. И она в их числе, поэтому – только несколько минут передохнуть и снова надо идти к операционному столу.

Такой, устало присевшей на стул возле открытого окна в коридоре, ее и окликнул Сергей. Таня встрепенулась, явно обрадовалась и поспешила навстречу. Сергей тоже прибавил шаг, так они и встретились, почти налетев друг на друга посреди коридора. Танечка при этом чуть охнула, поверх маски взглянула в лицо Сергея своими красивыми глазищами и так очаровательно покраснела, что он с трудом удержался от дальнейших объятий и поцелуя. Не место и не время, а жаль, очень жаль. Но даже просто видеть Татьяну и разговаривать с ней тоже очень приятно. Вот только прямо сейчас это невозможно – у нее еще одна операция, минут на сорок, и только потом Таня освободится. Так и договорились, потом она убежала в операционную, а Сергей отправился проведать спасенного летчика, который уже пришел в сознание и мог говорить. Две молоденькие, но ужасно строгие то ли медсестры, то ли нянечки, поначалу встали в дверях палаты живой стеной и пускать его не хотели. Но потом, узнав, что это именно он вывез раненого летчика из немецких тылов, да еще после того, как одна из медсестер уточнила, а не он ли случайно тот командир, что и их нового военврача Соколову от немцев вывел и к ним в медсанбат доставил, и услышала в ответ, что таки да, это случайно он, сестрички сменили гнев на милость и пропустили Сергея к летчику, при этом строго наказав раненого не волновать и не утомлять.

Во исполнение указаний медперсонала, Сергей не стал сильно напрягать раненого летчика и говорил в эти полчаса в основном сам, а от летчика потребовалось лишь слушать, следить за отметками карандаша Сергея на карте и подтверждать, опровергать или коротко уточнять его информацию об организации, местонахождении и состоянии ресурсов авиации РККА на территории Белостокского выступа. Поначалу, правда, сталинский сокол упирался и ничего комментировать не соглашался, ссылаясь на секретность. Здесь неожиданно оказался полезным «вездеход» от особого отдела, который вернул летчику спокойствие и помог снять лишние вопросы с его стороны.

Увлекшись конструктивной беседой с летчиком, давшей много дополнительной информации по вопросам организации аэродромного хозяйства и авиационного снабжения, Сергей и не заметил, как пробежало время, спохватившись только тогда, когда через дверь палаты из коридора прорвались звуки сдавленных смешков. Попрощавшись с летчиком, он тихонько приоткрыл дверь палаты, выглянул в коридор, и от увиденной там картины его губы непроизвольно растянулись в широкую улыбку. В коридоре, возле открытого окна, стояла и ждала его Татьяна Соколова, уже без халата и в форме военфельдшера, а рядом с ней крутились обе совсем недавно строгие, а сейчас веселые и по-детски любопытные, как два котенка, девчонки-медсестры и наперебой выпытывали у Тани подробности «страшных приключений и счастливого спасения» с оккупированной территории, периодически забываясь и издавая громкие восторженные восклицания, на которые и среагировал Сергей.