Вот и все, Мак. Тебе не осталось ничего, кроме как взойти на место для дачи свидетельских показаний. Больше ни о чем не думай. Только о судебном процессе. И о нем. О встрече с НИМ в этом треклятом большом зале суда.

Мак понимала, как будет трудно стараться припомнить каждую больно ранящую деталь того насилия, что Эд Браун совершил над ней, и при этом видеть его. Но вынесение обвинительного приговора, позволяющего заключить его в тюрьму до конца его дней, должно быть непременным условием, — разве не так? Не то чтобы виновность Эда Брауна вызывала какие-то сомнения. В конце концов, его взяли с поличным на месте преступления, во время нападения на Макейди. И Энди, и его партнер по работе Джимми Кассиматис присутствовали при совершении преступления. Энди выстрелил в Эда и попал в него, хоть и не совсем так метко, как хотелось бы Мак. Едва ли найдется на свете преступник с большим грузом вины. Как адвокаты вообще берутся защищать того, кого невозможно, немыслимо защищать?

Мак снова посмотрела на часы. Она должна успеть дозвониться до отца, прежде чем он ляжет спать. Гм-м-м… Больше шести часов вечера по местному времени, а в Британской Колумбии, при разнице в девятнадцать часов, сейчас уже перевалило за одиннадцать часов вечера. Пожалуй, сейчас слишком поздно, чтобы звонить домой. И все-таки Мак решилась на это, пусть даже при этом она кого-нибудь разбудит. Ведь она же обещала позвонить и сообщить, что долетела благополучно. Хоть Мак и запоздала со звонком, она знала, что ее неугомонный отец не заснет, пока не услышит ее голос. Она представила себе Леса, бодрствующего в офисе, разбирающего бумаги, которые на самом деле не нуждались в этом в столь поздний час, или, может быть, решающего кроссворд в окружении своих запылившихся полицейских фуражек и наград времен его службы в качестве инспектора уголовной полиции.

Телефон на противоположном конце прозвонил всего дважды.

— Алло? — Трубку взяла Энн.

— Привет, как дела? Это Мак.

— Макейди, как хорошо, что ты позвонила. Как прошел перелет? Как Сидней?

— Сидней прекрасен, хоть я пока еще не выходила из гостиницы. И полет прошел хорошо. Мне повезло: симпатичный парень за столом регистрации в Лос-Анджелесе решил повысить мою самооценку. Спасибо ему.

Послышался смех.

— Не вешай трубку, сейчас отец ответит с другого аппарата.

Мак еще не привыкла к тому замечательному факту, что ее отец не всегда одинок в своем доме. Она горячо надеялась, что в отношениях между отцом и Энн все ладится.

— Подожди… — ответила Мак. — Пока его нет, скажи: как у него дела? Он выглядит получше?

— Результаты рентгенограммы мы получили. Доктор Оленски хочет сейчас же сделать эндоскопию. Необходимость в операции он оценивает как пятьдесят на пятьдесят. Говорит, что возможно и медикаментозное лечение, если Лес будет соблюдать диету и перестанет волноваться.

— А он уже перестал волноваться?

— Как тебе сказать…

Отозвав как-то раз доктора Оленски в сторонку, Мак спросила его, возможно ли такое, чтобы язву отцу подарила она. Тот в ответ настаивал на том, что это невозможно, объяснив, что в противоположность широко бытующему мнению в большинстве случаев в язвенной болезни виновата вирусная инфекция. Язву вызывает бактерия Helicobacter pilori, а не стресс, который лишь обостряет течение болезни. «Какая разница?» — подумала Мак. Да никакой!

— Мак, — заговорил отец. — Ты еще ничего не слышала?

В трубке раздались гудки, словно звонил кто-то еще. Где это происходит, в ее телефоне или в отцовском?

— Привет, пап. Завтра я встречаюсь с представителем обвинения, чтобы обсудить мои показания. Сегодня вечером у меня небольшой дружеский обед с местным полицейским начальством. Будет весело.

— А о нем ничего не слышно?

— Об Энди? — Он не мог спрашивать больше ни о ком. Мак проглотила застрявший в горле комок. — Нет.

Какое-то время отец молчал. Она и в самом деле ожидала, что Энди так или иначе свяжется с ней. В глубине души она даже надеялась, что он приедет в аэропорт, но… тщетно. И в гостинице ее не ожидала записка от него, а Карен, сотрудница полиции, отвозившая ее из аэропорта в отель, не обмолвилась об Энди ни словом. Мак задавалась вопросом: действительно ли между ними все кончено? Возможно, он снова встречается с той медсестрой, с которой у него были свидания. Продолжает встречаться. Ее бы это не удивило. Настало время, когда ей придется жить в одиночку и признать тот факт, что они не созданы друг для друга.

— Когда ты пойдешь на эндоскопию, пап?

— Скоро.

Она прекрасно понимала, что его убивает то, что он не смог полететь в Сидней вместе с ней. Ничто не радовало его в теперешней ситуации, не стоит и говорить ему, что так лучше для его здоровья. Но, несмотря на то что Мак хотелось бы, чтобы в Сиднее ее морально поддерживал близкий человек, она не нуждалась в том, чтобы отец держал ее за руку. Ей уже двадцать семь лет, и она вполне способна держать себя в руках — неважно, насколько серьезные испытания ее ожидают. К тому же отец имел привычку чересчур глубоко вторгаться в ее жизнь. Удивительно, как далеко простирались его профессиональные связи. Когда отец начал вмешиваться в ее дела, Макейди такое участие показалось обременительным.

— Пока новостей нет, — продолжала Мак, — но я буду держать вас в курсе. Я просто хотела сообщить вам, что долетела хорошо. Я тебя люблю, пап. Береги себя, хорошо?

— Если у тебя возникнут хоть какие-то проблемы, сразу же звони нам.

— Непременно. Я люблю вас…

Сразу после окончания разговора Мак увидела, что на телефоне загорелся красный огонек.

— Вам новое сообщение, — сообщил голос гостиничного служащего. — Мисс Вандеруолл, здесь Джерри Хартвелл, представитель обвинения…

А вот и он. Она поймала себя на том, что ее мгновенно сковала ничем не оправданная боязнь того, что сейчас он сообщит ей какую-нибудь ужасную новость о процессе. Что случилось?

— …только хотел подтвердить, что мы будем в баре гостиницы на первом этаже к семи часам. Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится или у вас возникнут проблемы. Мой номер…

Макейди снова натянула на голову простыни.

Все в порядке, Мак. Все хорошо.

Почему ты все время ожидаешь худшего?

* * *

«Мне кажется, ты сама не понимаешь, какая ты красивая… Ты похожа на цветок, готовый расцвести».

Сьюзи Харпин вспоминала эти слова с огромным воодушевлением. Это сказал ей сегодня ее возлюбленный.

Ей еще многое предстояло сделать, но Сьюзи не могла не оторваться ненадолго от неприятного занятия, чтобы закрыть глаза и подумать о том, какой замечательный поворот произошел в ее жизни. Она уронила руки вдоль тела, думая о любви, о том, как это важно, и о том, что она всегда знала, что рано или поздно ее найдет любовь. Она так долго ее ждала, и вот ее час настал.