И ему это опять удалось!

Не могу представить себя на его месте. Ни себя, ни кого-либо другого. Многие ли из моих знакомых, придя к решению, с помощью которого можно достичь невероятных результатов, не остановятся в поиске дальнейших усовершенствований? Что заставляет отца продолжать исследование, развивать его все глубже и глубже? Эту способность не спишешь только на смелость или решительность. Честно говоря, я не уверена, есть ли для нее точное определение.

Отцовский взгляд на реальность, по-видимому, очень эффективен, если он может стимулировать человека к таким свершениям.

Я решила, что готова. Отец, наша следующая беседа потребует напряжения от нас обоих.

Я не могла дождаться завтрашнего дня.

Когда я вошла в кабинет, отец оживился. Хотя, возможно, потому, что увидел в моей руке чашку дымящегося кофе.

– Спасибо, дорогая, – сказал он, когда я передала ему чашку.

– Что мудрого слышно от моих внуков? Есть свежие перлы? – поинтересовался он.

Я начала с приятного:

– Амир придет через два часа, чтобы поиграть с тобой в «Героев».

Затем сразу перешла к делу:

– Ну как, начнем? Что помогает мыслить по-научному четко?

– Эфрат, ты ведь знаешь ответ, – сказал он и отвлекся на кофе.

– Отец!

Он откинулся в своем вращающемся кресле, повернулся, взглянул прямо на меня и улыбнулся:

– О, мы сегодня полны энергии!

Я состроила гримасу, и он ответил на мой вопрос:

– Все, что нужно, чтобы ясно мыслить, – это принять концепцию Прирожденной простоты. Не как любопытную гипотезу, а как практический взгляд на реальность, применимый в любых обстоятельствах.

Я часто слышала от отца выражение «Прирожденная простота». Я знаю, что это – основополагающий момент в его мышлении. Однако, если откровенно, я никогда до конца не понимала, в чем суть.

– Отец, – сказала я, – некоторые твои подходы я использую в своей практике почти 20 лет. Я даже льстила себе, предполагая, что вношу посильную лепту в твою копилку. Но до вчерашнего дня я относилась к твоему учению как к набору превосходных рабочих методов. Отнюдь не как к способу достичь возможности жить полной жизнью.

– Что же особенного произошло вчера? – спросил он.

– Первый раз ты говорил со мной не о методах и их применении, а о подходе к жизни.

Он помолчал какое-то время. Затем сказал:

– Честно говоря, не вижу большой разницы.

Иногда отец бывает таким слепым! Вместо того чтобы спорить, я предложила:

– Мне хотелось бы полностью вникнуть в суть твоего подхода. Ничего, что я сыграю роль адвоката дьявола, пока ты будешь объяснять, что подразумевается под Прирожденной простотой?

– Чем сильнее ты войдешь в дьявольскую роль, тем лучше я научусь излагать, – усмехнулся он. – Прирожденная простота… Вкратце, это – основа всей современной науки. Как сказал Ньютон: Natura valde simplex est et sibi consona. То есть, «природа чрезвычайно проста и гармонична сама по себе».

Я спросила:

– Можешь объяснить, что подразумевается под чрезвычайной вой?

– Действительность обычно кажется нам сложной…

Я прервала его:

– С этим я согласна.

Он продолжил:

– Возьмем, к примеру, движение всех небесных тел, включая столкновения и взрывы. Можешь себе представить что-то более сложное?

«Человеческое поведение», – хотела сказать я, но не стала снова прерывать его.

– Это казалось очень сложным, пока Ньютон не вывел три закона динамики. Ньютон не сочинил эти законы, он открыл их. Он выявил Прирожденную простоту, лежащую в основе всего. Вероятно, Ньютон был одним из первых, кто рискнул всерьез задаться вопросом «почему?». Спросить всерьез – означает докопаться до сути, а не удовлетворяться поверхностными ответами, которые по-настоящему ответами и не являются.

– Ответ, который не является ответом?

– За полторы тысячи лет до Ньютона ученые – Птолемей, его учителя и последователи – провозглашали, что планеты движутся по кругу. Почему? Потому что круг – совершенная, божественная форма. С чего они взяли, что круг – божественная форма? Потому что даже планеты движутся по кругу.

Или – почему тела падают вниз? Потому что в их природе – падать вниз. Это объяснение было дано Аристотелем и признано почти две тысячи лет назад. Получается, что ключ ко всему – задаваться вопросом «почему?» и добиваться осмысленного ответа. Каждый маленький ребенок – по своим задаткам Ньютон. Дети бесконечно спрашивают «почему?», и их не устраивают ответы вроде «иди к маме» или «так угодно Богу». Помнишь, как Амир сказал насчет Бога? «Бог – это слово, которое говорят мамы, когда не знают правильного ответа».

– Важность вопроса «почему?» я понимаю, – откликнулась я. – Но каким образом это связано с осознанием чрезвычайной простоты природы?

– Хороший вопрос. Позволь я объясню, насколько полно утверждение Ньютона. Когда мы задаемся вопросом, почему что-то существует или происходит, то в поиске причин обычно находим не один ответ, а несколько. Или один, но разветвленный. Что произойдет, если мы продолжим углубляться и, подобно пятилетнему ребенку, задавать вопросы: «а почему существует эта причина? а какова ее причина?» И так на каждый полученный ответ? Возникает ощущение, что количество причин и обоснований будет возрастать с каждым «почему?» и погребет нас под спудом новых вопросов и ответов. Интуитивно кажется, что частое «почему?» приведет к еще большей запутанности.

Он продолжал:

– Так вот, Ньютон поведал, что происходит противоположное: когда мы углубляемся в вопрос, вся система сходится в одну точку, и обнажаются первопричины. Если мы погрузимся достаточно глубоко, то обнаружим всего несколько основополагающих элементов – корневых первопричин, от которых тянутся причинно-следственные связи, управляющие всей системой в целом. Потому, последовательно задавая вопрос «почему?», мы получаем не безмерно сложный, а, напротив, удивительно простой результат. Интуиция и твердая уверенность привели Ньютона к прорыву, к выводу, что правило схождения системы верно не только для явлений, которые были предметом его изучения, оно действует относительно всей природы. Реальность выстроена поразительно просто.

– Погоди минуту, – сказала я. – Ньютон осуществил прорыв, но, судя по твоей последней фразе, ты сделал следующий шаг.

– Ты наблюдательна, не упустила, что вместо слова «природа» я употребил слово «реальность». – Отец явно был доволен. – Я говорю не только о природе, не только о материи – атомах, электронах, молекулах, ферментах. Я говорю обо всех аспектах реальности, включая людей и то, что ими создано. Мы видим то же схождение в одной точке, ту же поразительную простоту в основе любого аспекта действительности. И повторил: реальность выстроена поразительно просто.