Политические учреждения рейха, а также многочисленные службы, отвечавшие за расовую политику, уделяли внимание не только еврейскому вопросу, но и афроамериканскому. В МИДе, например, собирались подробные досье по расовой сегрегации, евгенике и смешению этносов в странах всего мира: не только по дискриминации чернокожих жителей Америки, но и по политике Австралии против аборигенов, стерилизации саамов в Скандинавии, расовым представлениям японцев. Особый интерес у будущих специалистов по еврейскому, польскому и цыганскому вопросам вызывал передовой опыт американской науки: в межвоенные годы именно евгеника США давала остальным странам пример принудительного контроля над рождаемостью. Нацистские юристы, готовившие законы о вреде потомства физически и умственно отсталых людей для общества, вполне могли читать правовые акты американских штатов, предписывавшие насильственную стерилизацию «неполноценных».

«Дерево евгеники»

И все же афроамериканцы вызывали особое любопытство нацистов. Слишком многое сошлось в этой группе: насильственное перемещение за тысячи километров от родины, связь с политическим и экономическим неравенством в самой богатой стране мира, амбивалентное отношение американских белых (от восторга до презрения). Некоторые нацистские идеологи были зациклены на скрещивании белых, чернокожих и индейцев: они утверждали, что такого рода «расовый хаос» указывает на внутреннюю слабость США и предрекает распад государства. Они пугали немцев тотальной негроизацией населения Штатов, а потом и всего мира. Не менее опасным казалось просачивание культуры чернокожего населения в общемировую (чарльстон, джаз и так далее), вызывавшее бурное негодование, например, у Пауля Банга, статс-секретаря министерства экономики в первом правительстве Гитлера.

Однако отношение немцев к афроамериканцам все-таки не ограничивалось ужасом и отвращением. Многим они казались не необузданным и развратным народом, а жертвами американского общества — последствий рабства в южных штатах, сегрегации, законов Джима Кроу[17], нищеты сельских районов. В XIX веке немцы не остались равнодушными к призывам аболиционистов[18]. «Хижина дяди Тома» стала бестселлером в кайзеровской Германии. Еще в 1931 году, незадолго до установления гитлеровского режима, в нескольких городах прошли митинги протеста против линчевания девяти подростков (знаменитые Scottsboro Boys).

Надпись на здании автовокзала: «Зал ожидания для цветных». Дарем, Северная Каролина (1940)

После прихода нацистов к власти многообразие мнений в этом вопросе никуда не делось. Несмотря на постепенную чистку университетов и перевод исследований на новые рельсы, ученые продолжали достаточно объективно и беспристрастно писать об американских делах. Аспиранты изучали воздействие массовой миграции чернокожего населения в промышленные города на севере США, демографы работали с коэффициентами рождаемости, а Американский институт в Берлине раздавал школьникам книги о жизни афроамериканцев. Многие писали об ужасах дискриминации и судах Линча в южных штатах. Главный американист Германии Фридрих Шёнеман мог одновременно сравнивать в расистских брошюрах евреев с афроамериканцами и писать относительно объективные работы о жизни последних.

Какой расизм правильный

Именно на этом фоне в Германии началась медийная кампания против судов Линча. Гитлеровцы ухватились за эту тему прежде всего по соображениям пиара (и антипиара). Американцы критиковали новый режим за расизм (Нюрнбергские законы[19]), даже начали бойкотировать немецкие товары, а СМИ красочно освещали преследования евреев. Линчевание же позволило нацистам парировать по принципу «сам такой!»: у вас в США тоже есть расовая проблема, и решить ее адекватно вы не можете. Идеологи режима надеялись, что критика расистского насилия в Штатах дискредитирует аналогичные обвинения в адрес Германии и убедит общественность, что расовые законы лучше хаотичного насилия.

Конечно, такую пиар-кампанию сопровождали определенные риски: приходилось выражать симпатию «неполноценной» расе, компрометируя собственную идеологию, так что критики режима могли обвинить в лицемерии уже самих нацистов — насилие против афроамериканцев осуждают, а против евреев раздувают. Но на первых порах нацистам играла на руку тяжелая ситуация в США: во время Великой депрессии самосуд над чернокожими жителями случался все чаще. Только в 1933–1935 годах линчевали 57 человек — и о каждом случае обстоятельно писала немецкая пресса. Фотографии крупным планом, карикатуры, вырезки из американских газет с описанием вопиющих случаев дискриминации, рассказы о Линче-судье… Как, спрашивается, США могут выступать учителем демократии и равенства для остального мира, если афро-американцы тут не только остаются гражданами второго сорта, но и не защищены от угроз насилия и смерти со стороны остального населения?

Вопрос, на каком основании нацисты возмущались охотой на афроамериканцев (с ружьями) и самодельными виселицами, не столь тривиален, как может показаться. НСДАП всегда охотно прибегала к уличному насилию. С 1933 года евреев, особенно владельцев магазинов, унижали и избивали публично, а коричневорубашечники (штурмовики) нападали на прохожих, не желавших принимать участие в погромах. И так далее, вплоть до ежедневного насилия на Восточном фронте и в концлагерях. Немецкие юристы подводили под него теоретическую основу: если буржуазно-либеральное правосудие разграничивает закон и насилие, то нацистское — видит в коллективном действии выражение глубинных ценностей народа. То есть бить окна в еврейских лавках и избивать продавцов — это проявление справедливого недовольства немцев засильем еврейского капитала, резюмировал именитый юрист Ганс Карл Лейштриц.

Таким образом, происшествия в Алабаме и Миссисипи (случаи линчевания) не нравились нацистам не жестокостью, а анархичностью. Правильное расовое насилие должно направляться государством, считали они. Сначала властям необходимо санкционировать бойкоты, ввести расистские законы, напечатать антисемитские плакаты, дать судам инструкции по оправданию погромщиков — и только потом толпа может проявлять свою волю. Дирижировать расизмом должно нацистское государство, иначе Германия погрузится в хаос линчевания. Однако в рамках этой аргументации гитлеровцы не обращали внимания на поддержку самосудов со стороны американских властей (на уровне штата и округа). В толпе линчевателей часто шли полицейские, суды закрывали глаза на убийства и отпускали из тюрем погромщиков (а также допускали расправы над осужденными на тюремный срок афроамериканцами).

Члены СА проводят пикет перед еврейским торговым центром во время нацистского бойкота еврейских предприятий (апрель 1933)

«Мы, немцы, обращаемся с евреями по-человечески. Мы не забиваем их до смерти, а сажаем в тюрьму после судебного разбирательства по всем правилам и потом много лет кормим за счет государства», — писали на страницах главного пропагандистского листка режима Völkischer Beobachter. Нацисты вели тонкую игру: сначала они всячески раздували насилие и поощряли самосуд над евреями, а потом представляли свой государственный аппарат насилия единственным защитником от хаоса и беззакония. Линчевание — это анархический подход, а вот в Германии расизм «эффективный и респектабельный». Более того, централизованный: если в