— Приму их с распростертыми объятиями, — усмехнулась Хиона, — но сильно подозреваю, что их подарки рассчитаны на то, чтобы угодить королеве Виктории, а не мне. Думаю, она захочет узнать, кто на что расщедрился, так что нам лучше составить список. Слова ее оказались пророческими — несколько дней спустя из Виндзорского замка была прислана записка: королеве угодно узнать, какие подарки получила Хиона, которая должна захватить с собой на завтрак в замке наиболее редкий из них, который может заинтересовать ее величество.

— Королева выказывает больше интереса к твоей свадьбе, любовь моя, чем я ожидала! — воскликнула принцесса Луиза.

— Мне кажется, она видит во мне надежное оружие, которое оборонит трон Славонии в нынешнем его состоянии от революции.

Хиона сама толком не знала, что подразумевает. Но она хотела показать матери, как много ей известно, а потому не удивилась, когда принцесса Луиза побледнела и сказала слабым голосом:

— Почему ты говоришь подобные вещи? От кого ты слышала о революции в Славонии?

Ее слова заставили Хиону опомниться: если ее воспримут серьезно, это может повредить капитану Дариусу.

— Я пошутила, мама, — быстро сказала она. — Вы ведь знаете, как часто на Балканах случаются революции, и было бы странно, если бы Славония оказалась исключением.

Ей почудилось, что ее мать облегченно вздохнула, прежде чем сказать:

— Мне кажется, так шутить не следует. Революции ужасны, как объяснил бы тебе твой отец, будь он жив, а я хочу, чтобы ты царствовала над мирной страной, не опасаясь, что твоего супруга свергнут.

— Я уверена, что так и будет, — сказала Хиона весело, решив про себя быть в будущем осмотрительнее.

Однако ее взбесила мысль, что ее мать, как и капитан Дариус, знает больше, чем говорит ей, а ее собираются держать в неведении. Во всяком случае, до тех пор, пока на палец ей не будет надето кольцо, а на голову — корона.

Королева Виктория долго наставляла ее, с каким достоинством она должна держаться, когда будет королевой, и как превыше всего ставить желания своего мужа.

— Твой муж австриец, а потому тебе он может показаться несколько педантично требовательным. Тем более что он воспитывался в Германии, — сказала ее величество.

— Воспитывался в Германии, государыня? — перебила Хиона. — Мне об этом не говорили.

— Да, он рос там и служил в немецкой армии, прежде чем ему представился случай взойти на престол Славонии.

— Прошу вас, государыня, расскажите мне о нем побольше, — попросила Хиона.

— Он прекрасно со всем справился, — сказала королева категорично. — Его семья была бедна, а он к тому же был младшим сыном эрцгерцога, своего отца. И потому судьба улыбнулась ему, когда он смог стать монархом.

— Да, конечно, — согласилась Хиона.

— Ты должна всячески его поддерживать, дорогое дитя, — продолжала королева. — Должна помогать ему всеми доступными тебе способами и помнить, что немцы не любят, чтобы женщины спорили с ними или поступали им наперекор.

Королева въедливо посмотрела на Хиону, словно подозревая в ней самостоятельность и упорство, а затем добавила:

— Ты должна научиться быть уступчивой, тактичной, а порой и смиренно кроткой. Да, это нелегко, но я уверена, что именно этого король Фердинанд ждет от своей жены.

Королева не заметила, как Хиона внутренне вся напряглась, словно мысль о такой покорности ей претила.

Но она не хотела, чтобы королева или еще кто-нибудь поняли, насколько ее интересует положение в Славонии, и поспешила сказать:

— Я постараюсь, государыня. Я знаю, каким счастливым был ваш брак с принцем Альбертом.

Взгляд королевы смягчился.

— Да, мне выпало огромное счастье, что я была замужем за таким чудесным, таким совершенным во всех отношениях человеком, и надеюсь, ты будешь столь же счастлива с королем Фердинандом.

— Я тоже на это надеюсь, — сказана Хиона, — и от всего сердца благодарю вас, государыня, за ваши советы.

Она сделала реверанс, поцеловала руку королевы, а потом ее щеку.

И только покинув дворец, сказала матери:

— Не понимаю, почему немцы презирают женщин до такой степени, что превращают их в половики для вытирания ног!

Принцесса Луиза растерялась.

— Я уверена, ее величество не хотела, чтобы ты подумала подобное.

— Но что еще могла я подумать? — спросила Хиона. — Не представляю себе, как я откажусь от собственных мыслей и буду соглашаться со всем, что придет на ум какому-то старику, будто это Святое Писание!

Принцесса вскрикнула:

— Хиона, не смей так говорить! Это очень дурно! Я убеждена, ты обнаружишь много общего между собой и королем Фердинандом, много такого, о чем вы будете разговаривать, обсуждать, и он будет прислушиваться к твоему мнению, как ты — к его.

— Да, разумеется, мама, — согласилась Хиона.

Сказала она это очень мягко, и принцесса не уловила сарказма.

Однако вечером, поднявшись к себе в спальню, Хиона посмотрелась в зеркало.

Она выглядела такой юной! Нежный овал лица, огромные спрашивающие глаза.

И пока ока глядела на себя, у нее вырвался вопрос: — Как я это вынесу? Совсем одна, беспомощная? О Господи, молю тебя, дай мне вырваться из этой ловушки!

К тому времени, когда они приехали в Тилбери, где их ждал военный корабль, чтобы доставить по Средиземному морю в ближайший к Дюрику порт, Хиона несколько ободрилась.

Ночью накануне отъезда она погрузилась в безысходное отчаяние при мысли, что покидает мать, Хлорис и все, что любила, ради неизвестной страны и неизвестного мужа, мысль о котором пугала ее все больше.

Поведение славонского посла, да и капитана Дариуса, убедило ее, что от нее скрывают вещи, которые ужаснут ее, когда она столкнется с ними.

Однако у нее не было никаких доказательств, и она не могла поделиться своими подозрениями даже с матерью.

А когда она разговаривала с сестрой, Хлорис, испытывавшая неимоверное облегчение, что ей не пришлось отказаться от любимого человека ради трона, которого она не искала, начинала рисовать самые радужные картины будущего и внушать Хионе, какой волшебной сказкой окажется ее жизнь в Славонии.

Но Хиона была слишком умна, чтобы предаваться иллюзиям.

Она обожала отца, всегда старалась быть с ним, что очень его трогало, и он разговаривал с ней, совсем еще маленькой девочкой, как со взрослой.

Он был очень умным и чутким человеком, и от него она научилась разбираться в людях, развив свою природную способность симпатизировать им и понимать их. Обдумав все, зная, что у нее нет способа избежать брака с королем, она решила: раз уж ей суждено стать королевой Славонии, делать все, насколько от нее зависит, чтобы оправдать свое высокое положение, помогая всем кому сможет.