нее он волшебным образом станет подарком. Как бы мне хотелось, чтобы все было именно так.

Лука обнял меня и медленно помог спуститься по оставшейся лестнице. Лифт начал подниматься, и через мгновение в нашу квартиру вошел Маттео в спортивных штанах. Он перевел взгляд с Луки и меня на Марселлу, которая прижимала к груди своего медвежонка.

Он подошел к ней.

— Вот моя любимая девочка, — сказал он, улыбаясь, но Марселла не улыбнулась, а только посмотрела на него большими водянистыми глазками.

Мое сердце болело, но я не была уверена, как облегчить это для нее. Возможно, если бы я не испытывала такой сильной боли, мы могли бы что-то придумать, но сейчас я ничего не могла.

Маттео с улыбкой присел перед ней на корточки.

— Как насчет того, чтобы провести ночь со своими любимыми тетей и дядей? Джианна готовит шоколадное печенье, пока мы тут разговариваем.

Я решила, что сегодня самое подходящее время нарушить правило «никакого шоколада после чистки зубов».

— Они вкусные? — спросила Марселла, наклонив голову в своей обычной милой манере.

Маттео усмехнулся.

— Ну, тесто куплено в магазине, какие-то необычные органические продукты, так что, скорее всего, они будут съедобными, если мы сейчас спустимся и убедимся, что твоя тетя их не сожжет.

— Хорошо. — сказала Марселла хриплым голосом.

Потом снова посмотрела на нас с Лукой.

— Иди, принцесса. Я прослежу, чтобы с твоей мамой все было в порядке.

Маттео раскрыл объятия, и Марселла тут же придвинулась к нему, прижимаясь ближе. Лицо Маттео смягчилось, когда он подхватил ее на руки и прижал к груди.

— Проследи, чтобы мой брат не попал в беду без меня.

Я улыбнулась.

— Не волнуйся. Я присмотрю за ним.

Маттео ухмыльнулся, потом посерьезнел и посмотрел на Луку.

— Я позабочусь о ее безопасности.

Мы вместе вошли в лифт и спустились на этаж Маттео и Джианны. Моя сестра поспешила ко мне в чем-то похожем на боксеры Маттео и обрезанную майку, когда двери открылись, и поцеловала меня в щеку.

— Держи меня в курсе.

Я кивнула, ощущая, как быстро приближается очередная схватка. Джианна повернулась к Луке.

— Береги ее. — не дожидаясь ответа, она взъерошила волосы Марселлы и поцеловала ее в щечку. — Как насчет того, чтобы покрасить ноготки на ногах? Может, мы с тобой даже сможем убедить Маттео позволить нам покрасить и его тоже. — она дерзко улыбнулась Маттео.

— Да, пожалуйста, Маттео. Пожалуйста. — сказала Марселла, хлопая длинными темными ресницами в сторону дяди.

Маттео бросил на Луку страдальческий взгляд.

— Поторопись ради меня.

— Я не буду думать ни о чем другом во время родов. — пробормотала я, вцепившись в руку Луки мертвой хваткой.

Лука нажал на кнопку, которая должна была доставить нас вниз, и двери закрылись перед улыбающимися лицами Джианны, Марселлы и смирившегося Маттео. Как только мы скрылись из виду, я резко выдохнула и наклонилась вперед, приподнявшись на бедрах, пытаясь дышать сквозь спазмы.

Лука погладил меня по спине. Когда мы добрались до подземного уровня, он мягко повел меня к машине, потому что от боли я едва соображала.

— Ты отлично справляешься, любимая.

Я даже не могла выразить словами, как была благодарна мужчине находившегося рядом со мной. Без его поддержки это было бы вдвое труднее. Когда он был рядом, я просто знала, что все будет хорошо.

Лука

Видеть боль Арии было самым ужасным, что я мог представить, даже если бы знал, что в конце концов это будет стоить того, и боль будет забыта, как только Ария возьмет нашего сына на руки. И все же мне хотелось вынести боль вместо нее.

Через пятнадцать минут мы прибыли в больницу, и нас сразу же отвели в родильное отделение. Вскоре к нам присоединились два врача и начали проверять жизненные показатели ребенка. Один из них покачал головой и повернулся к нам.

— Нам необходимо сделать кесарево сечение. Частота сердечных сокращений и уровень кислорода снизились, а у вашей жены недостаточное раскрытие.

— Делайте все необходимое, чтобы гарантировать безопасность моей жены и нашего сына. — тихо сказал я, бросив на них предупреждающий взгляд, который они не могли неправильно истолковать.

Никто из них не выживет сегодня, если что-то случится с моей семьей.

Глаза Арии были широко раскрыты, когда она выдохнула через очередную схватку.

— Я хочу родить естественным путем.

— Знаю, любимая, но это к лучшему для тебя и ребенка.

Это не заняло много времени, пока все не было подготовлено к операции. Один из врачей повернулся ко мне, прежде чем начать.

— Обычно мы предупреждаем отцов, что им не следует заглядывать за барьер, если они не в состоянии переварить достаточное количество крови, но не думаю, что это необходимо для вас.

Мне совсем не понравился его тон, и я холодно улыбнулся ему.

— Я могу справиться с кровью, не переживайте.

После этого я сосредоточил все свое внимание на Арии, гладя ее голову и шепча слова обожания ей на ухо. Я видел беспокойство и страх в ее глазах, вероятно, не за себя, а за нашего еще не родившегося ребенка.

— Все будет хорошо.

Я не знал, сколько времени прошло, пока доктор наконец не поднял нашего сына, такого морщинистого и посиневшего. На мгновение мне показалось, что он не дышит, но затем он издал громкий вопль, и доктор повернулся для осмотра. Он был намного больше, чем Марселла, и определенно являлся моим сыном.

Ария резко выдохнула, и я поцеловал ее в лоб, потом в ухо, прошептав.

— Я люблю тебя больше жизни, принцесса. Ты подарила мне величайший дар из всех — свою любовь и наших детей.

Слезы наполнили глаза Арии, и она положила свою руку поверх моей.

Доктор отнес нашего сына к нам и положил его на грудь Арии. Она погладила его по спинке, затем удивленно посмотрела на меня, и все остальное, казалось, потускнело, став неуместным.

— Он похож на тебя.

Похож.

Волосы у него были черные, как смоль, серые глаза, и весил он, судя по всему, килограмма четыре.

Я молча кивнул. Как и я, но невинный и крошечный. Я протянул руку и погладил его по щеке. Мой палец казался огромным на его фоне.

Ария выглядела измученной и бледной.

— Не хочешь подержать его?

— Да. — пробормотал я странно хриплым голосом.

Я осторожно поднял нашего мальчика с груди Арии и взял его на руки. Я забыл, какими маленькими и уязвимыми были дети, как сильно они зависели от нашей заботы. Я не был уверен, почему думал, что мои чувства к сыну будут отличаться от чувств к Марселле.